Александр Метелкин: «Исчезновение деревень – это гибель страны»

Александр Николаевич Метелкин из деревни Бутьково Озерского городского округа – кандидат биологических наук, автор проектов, связанных с возрождением села. В данный момент Александр Николаевич является экспертом по науке и образованию при общественном движении Федеральный сельсовет, работа которого направлена на развитие сельских территорий и поддержку фермеров.

– Откуда у вас появился интерес к проблеме возрождения села?

– Я занимаюсь этой темой двадцать лет. Деревня Бутьково – это моя родина, отсюда я пошел в первый класс в соседнюю деревню Протасово. В деревне установлена мемориальная доска с именем моего деда, который погиб во время войны. Дед получал на ВСХВ – как тогда называлось ВДНХ – медали за овощеводство. Он выращивал настоящие арбузы, о чем мне рассказывали знакомые, которые их воровали. Все, что я делаю, посвящено памяти предков, погибшего на войне деда, которого я не знал. Работа направлена на развитие сельских территорий. Наша команда единомышленников редко появляется в СМИ, мы принадлежим своего рода андеграунду.

– Что это за «андерграунд»?

– Существует слой людей, которые практически не появляются в прессе, и, в то же время они делают очень большую и интересную работу. Есть уникальные проекты мирового уровня, о которых почти никто не знает. Достаточно назвать три таких проекта: школа академика Щетинина, Муравьевский парк, фермерский проект Михаила Шляпникова. Это столпы андеграунда, которые фактически двигают историю.

Мир так устроен, что существует слой деятельных людей, которым некогда что-то о себе говорить, потому что они заняты работой. С другой стороны, есть большой слой людей, которые, наоборот, ничего не производят кроме шума. Для них, чем скандальнее, тем лучше, они действуют по законам сегодняшнего пиара.

Основная проблема деятельных людей – это отношения с государством. Я ни в коем случае не критикую государство, потому что я знаком с зарубежным опытом, и во всем мире оно устроено примерно одинаково. Государство – это определенная система, существующая по определенным законам, которые нельзя игнорировать. Моя задача решить эту проблему андеграунда.

– Расскажите подробнее о трех проектах, которые вы назвали в начале

– Академик Михаил Петрович Щетинин – это второй Макаренко, но только иного уровня. Школа академика Щетинина – это поселок в Краснодарском крае, который построили дети, школьники и студенты. Проект возник еще во времена СССР сначала как экспериментальная площадка. После развала Советского Союза школа долгие годы не финансировалась государством. Все это время проект постоянно прессовали, хотели закрыть, но не потому что государство плохое, а потому что система устроена консервативно, не принимает нового. Главные идеи школы – это самоуправление, коммуна, воспитание трудом. Я назвал ее проектом мирового уровня, потому что не знаю аналогов ни в России, ни за рубежом. Здесь сочетается высшее и школьное образование. В лицее работают и студенты, и школьники с 13 лет. Педагогами являются сами студенты, введена иная система образования. Например, в школе нет уроков в традиционном понимании. Академик Щетинин выяснил, что предмет легче усваивается, если заниматься непрерывно. Он разработал систему погружений в предмет. Академик изменил правила игры и получил колоссальный результат.

Второй пример – это фермер Михаил Шляпников. Я считаю его гением. К нему приезжают корреспонденты с телевидения Франции, Америки. Он москвич и, будучи безнадежно больным человеком, уехал в деревню, где болезнь отступила. У него свой фермерский проект в Егорьевском районе Подмосковья. Михаил Шляпников ввел у себя в деревне Колионово локальную валюту – колионы. Фактически это долговые расписки: люди покупали весной колионы, отпечатанные как деньги на бумаге, а осенью получали гусей, уток, рыбу, помидоры и так далее. Фактически это была предоплата. В результате он столкнулся с уголовным преследованием, судами, автоматчиками с проверками. С другой стороны, деятельность фермера получила большую огласку в мире. Сейчас Шляпников выпустил колионы в виде криптовалюты. Фермер занимается благотворительностью, высаживает тысячи деревьев.

Третий пример – это Муравьевский парк в Тамбовском районе Амурской области на Дальнем Востоке. Это единственный в России негосударственный природный заказник. Более четырех тысяч гектар болот и земли, где нельзя жить, стали заповедником благодаря Сергею Смиренскому – бывшему студенту и преподавателю биофака МГУ, который, кстати, я тоже окончил. Землю оформили через некоммерческое партнерство, а все началось еще, наверное, во времена СССР. Сергей столкнулся с теми же проблемами, что и академик Щетинин и фермер Шляпников – суды, проверки, запреты. В результате, он ездил читать лекции в Америку. Все деньги от лекций вкладывал в развитие заказника: покупал солнечные батареи, трактор, технику.

Это три примера того, что я называю андеграундом. Я коллекционирую такие начинания и сам представляю их, потому что у меня тоже есть проекты, но о себе говорить неприлично. Я назвал только три направления: образовательный проект, местные валюты, охрана природы.

– Вы сказали, что работа направлена на развитие сельских территорий. Почему именно эта направленность главная?

– В России, как и в Европе, сельские территории исчезают. Я знаю, что в Португалии есть мертвые деревни, а в Италии деревни выставлены на продажу. В них никто не живет, а хозяева, за которыми числятся дома, готовы их продать. Такие деревни покупают, например, под туристические цели. Так что эта мировая тенденция, а не только российская.

Я живу в Бутьково примерно с 1955 года, поэтому видел, как умерла российская деревня. Хорошо помню, как при Хрущеве в шестидесятые годы у нас отняли корову и поместили в общее стадо. В ожидании коммунизма власти решили, что коровам лучше находиться в стойлах, а люди будут покупать молоко по низкой цене. С точки зрения голого механического расчета это было выгодно, ведь корова в таком случае не отнимала время, а молоко привозили действительно дешевое. Другой вопрос, что при этом был разрушен традиционный быт. Помню, как наша корова подходила к терраске, когда ее уводили, и у нее текли слезы.

Исчезновение деревень – это гибель страны, потому что вместе с ними исчезают остатки традиционной культуры, наши корни, идеалы чистоты и внутренней порядочности. Город все-таки ломает людей. Как минимум происходит замена сердца на калькулятор. В городе нет звезд, облаков, закатов, а вместо них – отравленный воздух, бензин, шум. Все, что связано с душой, в городе отрезано автоматически.

Однако сейчас наступает интересный период, когда люди из андеграунда, о котором я говорил, могут быть востребованы, потому что они готовы поделиться опытом, предъявить свои продукты и проекты.

– Чем занимается общественное движение Федеральный сельсовет?

– Общественное движение Федеральный сельсовет – этот тот же самый андеграунд. Его основатель и лидер – Василий Мельниченко. Я примкнул к движению семь лет назад и являюсь экспертом, отвечаю за науку и образование. Сейчас мы готовим пятый съезд движения, который я называю «съездом колхозников». Съезд пройдет в Москве 13 октября в Колонном зале Дома союзов. Записаться и стать участником можно через мою страничку в фейсбуке. Мы считаем, что со злом бороться невозможно, потому что зло порождает зло. Если убрать из головы образ врага, освободится много времени для полезных дел. Андеграунд, о котором я говорил, не борется, а защищается. Одна из задач движения – выйти на правительство, чтобы деньги, выделяемые на развитие села, не закапывались в землю, а чтобы земля развивалась.

Сейчас происходит перелом старых технологий, когда дымящие трубы, печи и грязь уже не обязательны для современного производства. При новых технологиях и новом технологическом укладе, который сейчас рождается, уже нет необходимости сгонять людей в города. Еще в девяностые годы меня поразил факт, когда с американского спутника подсчитали общую площадь городов США по их подсветке ночью. Получилось, что в Америке на пяти процентах площади страны, которую занимают города, живет девяносто пять процентов населения. Такую концентрацию людей можно назвать «скотоприемником», гетто, как угодно. Напомню, что речь идет об «одноэтажной Америке», которую начали строить в 1930-е годы. В нашей стране ситуация еще хуже.

На уровне нового технологического уклада уже можно разгружать города, как это практикуется в Италии. Автомобильный завод, например, дает заказы на изготовление какой-либо детали одному двору в итальянской деревне. Подобная практика есть и в юго-восточной Азии. Такая схема не требует проживания в городе, а производитель не тратит деньги на производственные мощности и цеха.

Однако эта красивая картинка накладывается на два негативных фактора. Первое – это то, о чем сказал известный американский экономист Джереми Рифкин: чем выше автоматизация производства, тем меньшее количество людей нужно, чтобы производить вещи, тем больше людей окажутся на улице. Ненужные люди должны пожить и умереть, их надо только кормить за счет сверхприбыли. Я назвал такую схему «тварно-денежными» отношениями. Тварность – это эпитет церковный, и я понимаю термин в церковном смысле, как безбожие, то есть состояние души, которая не может видеть Бога, потому что отождествляет себя с животным телом. По правилам тварного мира, хозяину выгоднее выгнать человека на улицу и заменить автоматом, потому что робот не болеет, не требует повышение зарплаты, не будет бастовать.

Второй негативный фактор самый главный – это депопуляция. Из-за концентрации населения в городах нарушена репродуктивная функция и у мужчин, и у женщин. Мы живем в уникальное время, когда Европа согласилась вымереть вместе со своей великой культурой. Разрушение семьи, движение чайлд-фри, «третий пол» – все это возникло не случайно. Сильным мира выгоден поликультурный мир и культура вседозволенности, потому что европеец как работник требует больше денег, высоко себя ценит. Грубо говоря, легче обучить и переквалифицировать араба, который приехал в Европу, ведь с ним не надо разбираться, можно потом и на улицу выгнать и депортировать.

Сегодня нет реальных механизмов остановки депопуляции европейского населения. Обратите внимание, что многие современные политики не имеют детей. Они никогда не ухаживали за ребенком, поэтому родительская функция у них отсутствует – они голые калькуляторы. Если им нужна рабочая сила, наберут ее на Украине или где-то еще. Эмигранты через какое-то время заменят коренное население, но это только первая часть мерлезонского балета. Со временем та же участь ждет их самих. Это доказывает опыт небогатой Бразилии, которая сейчас делает экономический рывок, и одновременно с этим в стране резко падает рождаемость.

– Почему, на ваш взгляд, цивилизация пришла к такому состоянию?

– Потеря Бога – это главная причина. Пока человек был верующим и у него были заповеди, которыми он руководствовался, как водитель правилами дорожного движения, общество было правильно структурировано. Когда на место Бога поставили фигуру человека, он превратился, как ни парадоксально, в скота.

Однако в России какое-то ядро веры осталось. Если сравнивать с Европой, только у нас увеличивается число церквей. Еще двадцать лет назад я читал о том, что сотни церквей в Европе продаются с молотка под бары и кинотеатры, потому что общины распадаются. Я надеюсь, что у России остался еще шанс удержать веру в Бога и создать иную цивилизацию.