Петр Чистяков: «История происходила не только на Красной площади – у каждого села своя история»

Петр Георгиевич Чистяков – историк, кандидат исторических наук, доцент Центра изучения религий РГГУ, сын известного православного священника Георгия Чистякова. Петр Георгиевич много лет изучает историю почитания Иерусалимской иконы Божией Матери в Бронницком уезде Московской губернии. Эта икона, почитание которой началось в Бронницах в 1771 году, ныне находится в Димитриевской церкви села Малахова Раменского городского округа. Исследователь рассказал о своих недавних находках, проливающих свет на многие белые пятна в истории известной подмосковной святыни, а также дал рекомендации, какие места в Раменском районе стоит посетить любителям старины.

–Петр Георгиевич, в одном интервью вы говорили, что пишете книгу об истории бронницкой святыни – Иерусалимской иконы Божией Матери. Расскажите об этом проекте.

– Да, мой многолетний проект по изучению истории Иерусалимской иконы Богоматери уже близится к завершению. Он получился очень длительным, потому что сведения об этой иконе приходится искать в самых разных местах. Я уверен, что найдено далеко не все, но принципиальные моменты истории иконы уже изучены.

– С чем связан ваш интерес к истории Бронницкого края?

– Мой интерес к Бронницкому уезду, прежде всего, семейный, потому что я уроженец этих мест. Я родился в Жуковском, хотя по документам официальное место моего рождения – Москва. Родители жили в Москве, но у нашей семьи дача в Отдыхе (рядом с городом Жуковским). Каждое лето мы проводили на даче – отсюда и моя любовь к этим местам.

Мы с отцом довольно много ездили на велосипедах по окрестностям, даже доезжали до Бронниц. Когда отец стал священником, мы начали ездить и на богослужения в разные церкви нашей округи. Мне очень памятно лето 1994 года – это было первое лето после его рукоположения. У отца был отпуск, и несколько воскресений подряд мы с ним ездили в окрестные церкви, где он сослужил местным священникам. Тогда мы побывали в Лужках, Быкове, Малахове.

На меня эти визиты произвели очень большое впечатление, особенно поездка в Малахово, где как раз и находится Иерусалимская икона из Бронниц. За обедом после службы тогдашний настоятель малаховской церкви, протоиерей Александр Соловьев (ныне, к сожалению, уже покойный) много рассказывал об этой иконе. Он служил в Малахове много лет – с 1967 года. Димитриевская церковь в Малахове в советские годы не закрывалась.

В то время еще были живы пожилые прихожане, которые помнили сороковые и пятидесятые годы, помнили прежнего настоятеля этого храма – отца Петра Кабалина. Отец его тоже помнил по детству и даже описал свою встречу с ним в мемуарных заметках.

Разговор за обедом после службы в Малахове мне очень памятен. Вернувшись в Москву, я решил, что имеет смысл поискать какие-нибудь сведения по истории церквей, где мы побывали. Эпоха была доинтернетная, поэтому искать информацию приходилось в библиотеках. Первым делом я изучил известный каталог «Памятники архитектуры Московской области» – и в нем обнаружил ссылки на знаменитую работу братьев Холмогоровых, в которой приводятся выдержки из исторических документов XVII века о подмосковных церквях.

Когда в читальном зале Исторической библиотеки я впервые открыл шестой выпуск труда Холмогоровых, который посвящен Вохонской десятине Московского уезда – и там, в том числе, идет речь и о наших местах – я испытал удивительное чувство. Я осознал, что история не ограничивается различными глобальными и общеизвестными событиями, что она происходила не только в Кремле и на Красной площади. У каждой деревни и села, у каждой церкви есть своя история. И ее вполне можно изучать.

Я осознал, что можно узнать, кто служил в знакомой тебе церкви в XVII или XVIII веке, с какими историческими событиями связаны эти места. Это могут быть глобальные исторические события, например, боевые действия Смутного времени, или же события локальные, но тоже интересные. В общем, я понял, что чтение исторических книг удивительным образом оживляет знакомый ландшафт.

– Для вашего отца тоже были памятны места в Раменском районе и в Бронницах?

– Да, потому что его детство, точно так же как и мое, прошло на той же даче в Отдыхе. Отец любил вспоминать, как однажды, когда ему было лет семь, на дачу на машине приехали наши родственники и решили покататься по окрестностям. В те годы поездка на автомобиле считалась чем-то диковинным. Ни у кого не было подробных топографических карт, поэтому поехали наугад в сторону Раменского, в пойму Москвы-реки.

В тех местах ландшафт резко меняется. Старые дачные поселки: Отдых, Кратово, Ильинка, Удельная – стоят в лесной зоне. Если же ехать от них к югу, то в какой-то момент попадаешь в пойму Москвы-реки, в бескрайние заливные луга.

И вот они ехали через луга – и приехали к селу Малахову. Увидели церковь, остановились, и тут отец заметил, что на скамейке рядом с церковью сидит старичок-священник в подряснике, с крестом на груди и в шляпе, как ходило духовенство былых времен. Священник читал толстую книгу – отец подбежал к нему и спросил благословения. Потом выяснилось, что это был протоиерей Петр Кабалин, который в то время служил в Малахове. Было это, наверно, около 1960 года. А отец Петр служил в Малахове до конца своих дней – умер он в 1967 году и похоронен там же, возле алтаря.

Отец Петр был человеком очень интересной судьбы. Как и многие священники советского времени, он не имел духовного образования, и в молодые годы едва ли думал, что примет сан. Он был человеком простым, родился в крестьянской семье, работал конюхом и извозчиком в Москве. При этом был верующим благочестивым человеком, ходил в церковь, читал на клиросе. Уже после войны он стал служить в Димитриевской церкви в Малахове – сначала псаломщиком, а потом его рукоположили в дьякона.

В начале пятидесятых годов в истории малаховского прихода настал тяжелый момент. Умер тогдашний настоятель – отец Леонид Лебедев, и церковь осталась без священника. В бедный малаховский приход никто не хотел идти. В то время это была потенциально опасная ситуация, потому что уполномоченные Совета по делам РПЦ в таких случаях старались закрыть церковь под тем предлогом, что нет священника, община распалась, и богослужения не совершаются.

Уполномоченным Совета по делам РПЦ по Московской области в то время был небезызвестный Алексей Алексеевич Трушин – человек жесткий, поставивший перед собой цель закрыть как можно больше подмосковных церквей. Малаховская староста поняла, что дело плохо и поехала на прием к архиепископу Макарию (Даеву), который был тогда викарием митрополита Николая (Ярушевича), управлявшего Московской областной епархией.

Староста предложила владыке Макарию рукоположить во священника Димитриевской церкви диакона Петра Кабалина. Макарий колебался – ведь диакон Петр не имел духовного образования. Но он все же позвонил митрополиту Николаю (Ярушевичу), чтобы посоветоваться с ним об этом – а митрополит крикнул в трубку «Аксиос!» так громко, что это услышала даже староста, сидевшая в тот момент у Макария в кабинете.

Эта история известна благодаря записям, которые сделал мой отец после разговора с отцом Сергием Лавровым из Игумнова, состоявшимся в семидесятые годы. Отец с ним общался, и замечательно, что в отцовских бумагах сохранился этот конспект. Это история вполне согласуется с другими историческими свидетельствами о той эпохе.

Известно, что митрополит Николай (Ярушевич) сопротивлялся планам Трушина по закрытию церквей очень деликатным образом. Он понимал, что открытый протест вызовет только раздражение, и поэтому действовал осторожно. Когда Трушин вызывал митрополита Николая и настаивал, чтобы тот не назначал нового священника в опустевший храм, владыка, как человек интеллигентный, улыбался и соглашался. Потом Трушин с большим раздражением обнаруживал, что на место умершего или ушедшего за штат священника уже назначен молодой выпускник семинарии, значительно более активный, чем его предшественник.

– А наказания за такие «трюки» бывали?

– Да, наказание в конце концов последовало. В 1960 году Синод под давлением Совета по делам РПЦ отправил митрополита Николая на покой. А его преемник, митрополит Питирим (Свиридов), оказался гораздо более податливым. Он заключил с Трушиным своеобразное соглашение, по которому, в частности, он был обязан согласовывать все рукоположения с уполномоченным и избегать рукоположения выпускников светских институтов и университетов. Но митрополиту Николаю удавалось до поры до времени сопротивляться, и благодаря ему целый ряд подмосковных приходов уцелел.

– Это была волна хрущевских гонений на церковь?

– Конкретно малаховская история – это 1953 год, то есть чуть раньше, чем хрущевская антирелигиозная кампания. Однако определенные тенденции тогда уже намечались. Сталинский религиозный «ренессанс» к концу сороковых годов уже вполне был свернут. Перестали открывать церкви, возобновились аресты духовенства по надуманным обвинениям. Например, в наших бронницких местах в конце 1940-х годов арестовали и осудили по пятьдесят восьмой статье (антисоветская агитация) отца Александра Чарского лишь за то, что он разъяснил верующим села Хотеичи их права и подсказал, как написать заявление в исполком об открытии церкви.

– Вы сказали, что бронницкая Иерусалимская икона находится в селе Малахове. Почему тогда в Бронницах в соборе тоже есть Иерусалимская икона?

– В Бронницах сейчас находится ее список. Вообще Иерусалимская икона Богоматери изначально находилась в часовне, которая стояла на центральной площади рядом с собором или, правильнее сказать, с церковью. Мы говорим о событиях 1771 года, когда Бронницы были еще селом, а не городом, поэтому Михайло-Архангельская церковь тогда не имела статуса собора.

Как икона оказалась в этой часовне – единого мнения нет. Протоиерей Василий Толгский, служивший в Бронницах в начале XX века, считал, что икону перенесли в часовню в самом начале XVIII века, при строительстве собора – по его мнению, она оказалась среди икон, не поместившихся в собор. Во всяком случае, в настоящее время есть прямые документальные свидетельства, что в 1771 году Иерусалимская икона Богоматери находилась в часовне.

Для России 1771 год был очень сложным – тогда свирепствовала чудовищная по своим масштабам эпидемия чумы, пришедшая с юга и охватившая всю центральную Россию, в том числе и Москву. Что такое эпидемия, мы теперь можем хорошо себе представить. Многие заболевали, многие умирали, распространялись откровенно панические настроения. В то страшное и тревожное время в Москве вспыхнул печально известный Чумной бунт.

Иерусалимская икона из Бронниц прославилась как чудотворная как раз во время эпидемии чумы. Местные жители начали носить святыню с крестными ходами по селу и окрестностям – и эпидемия прекратилась. В память об этом чуде ее стали почитать как чудотворную.

Мы знаем об этом из текстов, которые были написаны спустя более столетия после описываемых событий. А именно, из двух сказаний об Иерусалимской иконе, которые были составлены в начале XXвека. Первое сказание написал бронницкий протоиерей Василий Толгский. Он был уроженцем Бронницкого уезда, и, по собственному признанию, с детства помнил многолюдные ежегодные крестные ходы с Иерусалимской иконой. Будучи уже бронницким священником, он решил заняться историей местночтимой святыни, и составил краткое сказание, опиравшееся на устные рассказы.

Протоиерей Василий Толгский умер в 1909 году, и его труд продолжил другой бронницкий священник – протоиерей Иоанн Добров. Он написал более подробное сказание, которое увидело свет перед самой революцией – в 1916 году.

– Как священники Василий Толгский и Иоанн Добров описывали начало почитания Иерусалимского образа?

– Оба они рассказывают, что в Бронницы приехала некая старая дева из Москвы, которая сильно болела. Во сне ей явилась Богоматерь, которая сказала, что надо найти Иерусалимскую икону в Бронницах, помолиться перед ней, и тогда она исцелится. Это достаточно типичная история, в разных вариациях повторяющаяся во многих сказаниях о чудотворных иконах.

Однако отец Василий Толгский и отец Иоанн Добров расходятся во мнениях о времени исцеления этой девицы. По версии отца Василия, это событие произошло в первой половине XVIII века, задолго до чумы, а, по мнению отца Иоанна, больная старая дева приехала в Бронницы непосредственно во время эпидемии 1771 года.

Меня, как историка, заинтересовало, как же было на самом деле. Смущало это расхождение в фактах, и, честно говоря, сама эта история. У историка иной раз возникает интуитивное чувство – что-то здесь не то. Эта история про девицу мне казалась какой-то надуманной.

Надо сказать, что эпидемия чумы 1771 года прекрасно документирована, Многочисленные документы подробно описывают все заставы и карантинные меры. Это напоминало нашу борьбу с коронавирусом: карантин, самоизоляция, перекрытые дороги – все узнаваемо. Управляющим Бронницкой дворцовой волостью, то есть официальным представителем императрицы в этих местах, был тогда поручик Иван фон Крузе. Сразу после начала эпидемии он установил жесточайший карантинный контроль, и так запросто никто из Москвы приехать не мог.

В Российском государственном архиве древних актов мне удалось обнаружить интересные документы, написанные в октябре и ноябре 1771 года: рапорты фон Крузе, где он докладывает о количестве умерших. Среди прочего он говорит, что предприняты серьезные карантинные меры, но они, скорее всего, не будут иметь никакого результата, потому что священники совершают крестные ходы с образом, допускают до богомолья посторонних людей, в том числе, пришедших из мест, где много заболевших и умерших.

Фон Крузе жалуется, что у него нет рычагов давления на священников, они его не слушают, поэтому чиновник обратился в Московскую контору Синода с просьбой запретить бронницкому духовенству совершать крестные ходы. Московская контора Синода обратилась в Коломенскую духовную консисторию, потому что в то время Бронницы относилась к Коломенской епархии. Соответственно, Коломенская духовная консистория эти крестные ходы и запретила.

Относительно недавно мне удалось обнаружить интересный исторический документ – протокол заседания Московской духовной консистории 28 ноября 1771 года. На этом заседании рассматривалось сообщение священника дворцового села Софьина, расположенного рядом с Бронницами, но уже в Московской епархии.

Софьинский священник сообщил, что его собратья из Бронниц совершают крестные ходы с Иерусалимской иконой Богоматери из часовни. Крестные ходы соседей беспокоили священника, потому что на них приходили жители Мячковской волости, где был один из очагов эпидемии.

Благодаря этому донесению в консисторию, мы узнаем подлинную историю начала почитания Иерусалимского образа. Как выяснилось, все началось с того, что бронницкому священнику Иоанну Христофорову было видение во сне о том, что надо совершать с Иерусалимской иконой крестные ходы, и тогда болезнь отступит. Выходит, что никакой девицы не было, а самому священнику приснилось, что надо совершать крестные ходы.

Коломенская духовная консистория распорядилась, во-первых, запретить крестные ходы а, во-вторых, велела двум бронницким священникам – отцу Федору и отцу Иоанну (они были родными братьями) – написать подробный рапорт о том, что за крестные ходы они совершают и, главное, как им это пришло в голову.

Благодаря этой находке стало понятно, что же произошло на самом деле. Конец XVIII века – это эпоха, когда в церкви в полной мере действуют петровские установки, категорически запрещающие любые суеверия. История с чудесными сновидениями в наше время может показаться вполне благочестивой, но с точки зрения тогдашней церковной власти – это суеверие. Согласно «Духовному регламенту» священники должны были бороться с суевериями – а тут, получается, они, наоборот, его распространяют.

Бронницкие священники поняли, что им грозит запрет, а, то и лишение сана, потому что проводниками суеверия оказались не прихожане, простые крестьяне, а священники. Вне всякого сомнения, посовещавшись, они решили, что надо написать в ответе начальству про некую девицу. Приехала, мол, из Москвы какая-то пожилая женщина, больная, помолилась у иконы и исцелилась. Какая-то раба Божия, даже имени которой не сообразили узнать – ну что, мол, взять с нас, простых сельских попов!

К сожалению, не сохранились журналы Коломенской духовной консистории за следующий 1772 год. Там подробно описывается все то, что происходило на заседании. Если вдруг удастся обнаружить копию или хотя бы пересказ рапорта в каких-то других документах, это будет замечательно. Уверен, что там впервые появится рассказ о больной девице.

С 1771 года Иерусалимскую икону стали чтить как бронницкую святыню, и в память о чудесной помощи начали совершать крестные ходы вокруг города. А исцеление действительно было, потому что поручик фон Крузе в своих рапортах буквально через две недели сообщил, что болезнь в городе пошла на убыль и отступила. Его указание ценно тем, что это свидетельство абсолютно объективного человека. Он рассуждал рационально, никоим образом не упоминал эти крестные ходы как причину прекращения чумы, даже не вник, с какой именно иконой ходили бронницкие священники. Так возникла местная традиция празднования Иерусалимской иконы в десятое воскресение по Пасхе.

– Иерусалимская икона и в дальнейшем почиталась как избавительница от эпидемий?

– В середине XIX века в Россию пришла другая беда – холера. Первая эпидемия холеры случилась в 1830 году. Вполне возможно, что тогда тоже совершались крестные ходы с Иерусалимской иконой, но документальные подтверждения тому пока не найдены. Следующая эпидемия холеры пришла спустя восемнадцать лет – в 1848 году. И тут уже достоверно известно, что Иерусалимскую икону стали носить по селам. Жители окрестных сел вновь были избавлены от болезни. В память об этих новых чудесах в дальнейшем икону стали приносить из Бронниц и носить по округе.

Мало-помалу к рубежу XIX – XX веков сложилась практика регулярных крестных ходов с Иерусалимской иконой. Ее непрерывно носили по Бронницкому уезду практически все теплое время года. Начинались эти крестные ходы сразу после Пасхи. На Светлой неделе ее носили по Бронницам. В Неделю о Фоме (первое воскресенье после Пасхи) ее приносили в Михайловскую Слободу в память о спасении этого села от холеры в 1864 году. Из Михайловской Слободы через неделю ее переправляли через Москву-реку в село Новорождествено (ныне в черте г. Жуковского). И так далее ее носили по округе до праздника Покрова.

Икону даже выносили за пределы Бронницкого уезда: в Подольск и Богородск – нынешний Ногинск. В Богородске хождение с иконой завершалось на Покров – первого октября по старому стилю. Потом святыню возвращали в Бронницы, где она оставалась до следующей Пасхи. К сожалению, до сих пор не получилось в точности реконструировать весь этот маршрут. Ни отец Василий Толгский, ни отец Иоанн Добров и в страшном сне не могли представить, что пройдет несколько лет, и крестные ходы навсегда прекратятся, поэтому они не описали маршрут крестных ходов во всех подробностях.

– Чудотворный образ переместился из Бронниц в Малахово в советские годы?

– Да. В селе Малахове и в Бронницах сформировался целый фольклорный пласт рассказов о том, как произошел этот перенос. Со второй половины XIX века икона находилась в специально построенной для нее Иерусалимской церкви. Это замечательная классическая церковь находится в самом центре города буквально в двух шагах от собора. Старшее поколение местных жителей знало, что после закрытия бронницкого собора и Иерусалимской церкви в 1931 году икона пропала, а потом ее обнаружили и перенесли в село Малахово.

Как всегда это бывает с фольклором, существует множество версий этой истории. Если их проанализировать, можно выделить два варианта одного и того же нарратива. Согласно одному варианту, икона пропала, а потом кто-то обнаружил, что ей было закрыто выбитое окно то ли в соборе, то в Иерусалимской церкви, то ли на каком-то складе. Ее вынули из окна и перенесли в Малахово.

Рассказывают также, что местный житель Виктор Федосеев, которому в то время было около тринадцати лет, залез из мальчишеского любопытства в Иерусалимскую церковь, где было устроено зернохранилище, и увидел, что одно из окон закрыто большой иконой. Он понял, что это местночтимая Иерусалимская икона и рассказал об этом взрослым, которые и организовали перенос.

По другому варианту нарратива, икона не была потеряна. Верующие сознательно спрятали ее в городской булочной. Многие знали, что святыня спрятана там и, приходя за хлебом, украдкой крестились. В какой-то момент святыню достали из тайника. Отец Сергий Лавров рассказывал моему покойному отцу в семидесятые годы, что кому-то во сне явилась Богоматерь и сказала, что пора икону перенести в храм в Малахово.

Занимаясь всеми этими историями, меня смущало, что их невозможно привести «к общему знаменателю». Пересказывая всю эту историю, приходится слишком много раз употреблять обороты «как будто», «рассказывают», «говорят». Это все напоминало античные легенды, существующие во множестве вариантов. Я много лет пытался найти какие-то более достоверные свидетельства.

И вот в 2019 году нашлась пожилая бронничанка, которая была очевидцем интересующих нас событий. Строго говоря, найти ее удалось не мне, не буду себе присваивать чужих заслуг, а Ирине Александровне Сливке. Она замечательный историк, краевед, многолетний научный сотрудник музея истории города Бронниц.

Я решил, что надо обязательно встретиться со свидетельницей переноса иконы и записать интервью. Это была потрясающая встреча. Когда я слушал ее рассказ, у меня было ощущение, будто я соприкоснулся с этими давними событиями. После этого разговора, состоявшегося в Броницах темным декабрьским вечером, я вышел на улицу, в темноте был виден силуэт Архангельского собора и колокольни – и я вдруг ощутил, что не удивлюсь, если сейчас мне навстречу из-за угла выйдет отец Василий Толгский или отец Иоанн Добров, а то и поручик фон Крузе…

Наша героиня – Екатерина Ивановна Качановская родилась в 1937 году в Бронницах. Жили они вместе с матерью (отец ее, увы, вскоре после рождения дочери был арестован и сгинул в сталинских лагерях) в бронницком Гостином дворе. Это замечательное здание пушкинской эпохи, памятник архитектуры, к сожалению, было снесено в конце 1960-х годов. До революции на первом этаже Гостиного двора были магазины, а на втором – купеческие конторы и постоялые дворы. После революции, как водится, там сделали коммунальные квартиры.

Екатерина Ивановна рассказала, что в их подъезде на первом этаже, помимо лестницы, ведущий на второй этаж, была еще одна дверь. Широкая двустворчатая дверь, всегда наглухо запертая. Она вела в магазин, который по каким-то причинам не действовал.

Однажды солнечным летним днем (по ее словам, это был 1949 или 1950 год) она с подругами играла в этом подъезде. Играя, она отпрыгнула назад, ударилась спиной об эту запертую дверь – и та неожиданно приоткрылась. Оказалось, что дверь была изнутри заперта на крючок, который постепенно расшатался, а от сильного удара отскочил.

Естественно, дети захотели посмотреть, что же скрывалось за этой загадочной запертой дверью. Они открыли ее и закричали от удивления – в толстом простенке находилась, как им показалась, большая картина. В то время бронницкие церкви были уже закрыты, дети, возможно, никогда не видели икон – во всяком случае, таких больших – и поэтому они не поняли, что это икона. А Иерусалимская икона очень большая – метра два высотой.

«Там картина!» – закричали дети. Детские крики услышала тетушка Екатерины Ивановны, она спустилась сверху, заглянула в простенок – и сказала: «Это не картина, это икона». Она взяла веник, вымела пыль и паутину, и поставила перед иконой зажженную свечку. Потом, по словам Екатерины Ивановны, стали приходить какие-то люди – они молились перед найденной иконой.

Прошло буквально дня три после чудесной находки, и, возвращаясь домой, девочка увидела около их подъезда телегу, запряженную лошадью. Две женщины и мужчина вынесли икону из подъезда и положили на телегу. Мужчина взял лошадь под уздцы, и они пешком отправились в путь, потому что сесть на телегу было уже невозможно. Екатерина Ивановна хорошо запомнила, что прозвучало название «Малахово»: кто-то из людей, стоящих рядом, сказал, что икону увозят в Малахово. Надо сказать, что до того Екатерина Ивановна никогда не слышала о селе Малахове, а запомнила она этот топоним только потому, что у них в Гостином дворе были соседи по фамилии Малаховы.

– Известно ли, кто именно перевез икону в телеге из Бронниц в Малахово?

– У родственников отца Петра Кабалина, которого мы упоминали в начале нашего разговора, среди семейных фотографий сохранился замечательный снимок. На нем отец Петр запечатлен в диаконском стихаре внутри малаховской церкви рядом с Иерусалимской иконой. Она стоит на том же месте, где и теперь, но не в киоте, а просто на полу. Рядом с отцом Петром стоят две женщины. Я рискну предположить, что на этой фотографии и засняты те, кто переносил святыню на телеге из Бронниц в 1949 или 1950 году.

Наталья Ивановна, тетушка Екатерины Ивановны, была прихожанкой малаховской церкви. После этой удивительной находки она пришла в Малахово и рассказала священнику, что бронницкая святыня нашлась и ее надо как можно скорее забрать. Прямо напротив Гостиного двора находится бронницкая милиция, и, стало быть, власти в любой момент могли вмешаться и отобрать икону.

В начале 2000 годов я расспрашивал местных старушек об обстоятельствах переноса иконы из Бронниц в Малахово. Все знали, что ее перенесли в Малахово, но никто не знал подробностей. А в соседнем с Малаховым селе Маркове одна старушка сказала мне, что слышала, будто икону в Малахово перевез некий церковный староста, которого звали Павел.

Мой исследовательский опыт показывает, что информанты очень часто путают разные степени церковного служения: диакон, псаломщик, певчий, церковный староста. Я думаю, что «церковный староста Павел» из этого рассказа – это диакон Петр Кабалин. Ведь имена Петр и Павел тоже часто путают, меня самого не раз называли Павлом. Я думаю, что отец Петр Кабалин и перевез чудотворную Иерусалимскую икону из Бронниц в Малахово.

А спрятали икону до этого в Гостином дворе потому, что верующие понимали – над городом сгущались тучи. В Центральном государственном архиве Московской области хранится документ, свидетельствующий о том, что Иерусалимская икона из Бронниц была признана произведением искусства. Музейный подотдел Московского отдела народного образования распорядился изъять эту икону и запретил выносить ее из собора, в частности, запретил совершать с ней крестные ходы.

Конечно, в двадцатые годы прихожане собора понимали, что ничего хорошего от властей ждать не приходится. Они решили, что главную бронницкую святыню надо спасти, спрятав ее в надежном месте. Есть архивное дело 1931 года, свидетельствующее о том, как в Бронницы, в уже закрытый собор приезжал искусствовед и изучал его состояние. Об Иерусалимской иконе там ничего не говорится – стало быть, к этому моменту она уже была спрятана.

– Бронницкий уезд был одним из мест в Подмосковье, где жило много старообрядцев. А как они относились к Иерусалимской иконе?

– Да, верно, в Бронницком уезде было достаточно много старообрядцев, хотя и значительно меньше, чем в соседнем Богородском уезде. В Бронницах даже был старообрядческий приход Михаила Архангела, относившийся к Белокриницкому согласию. Его, к сожалению, закрыли в начале тридцатых годов, и он так и не был воссоздан.

В этой старообрядческой церкви был свой небольшой список Иерусалимской иконы. Старообрядцы также чтили и оригинальный бронницкий образ, участвовали в крестных ходах. Отец Василий Толгский очень положительно к этому относился, разрешал старообрядцам участвовать в крестных ходах. От митрополита Владимира (Богоявленского) даже было получено официальное разрешение, чтобы старообрядцы самостоятельно совершали с Иерусалимской иконой крестный ход вокруг одной чисто старообрядческой деревни.

– В какие места Раменского городского округа вы бы посоветовали съездить тем, кто интересуется церковной историей и архитектурой?

– В окрестностях Бронниц есть много интересных мест. Во-первых, это село Михайловская Слобода, где расположен единоверческий приход, история которого началась еще в 1817 году. Он уникален тем, что это единственный единоверческий приход, созданный из обычной православной церкви – случай исключительный для того времени. Там ежедневно совершаются службы по старому чину, там можно прикоснуться к дораскольной богослужебной традиции.

Замечательный старообрядческий приход действует в Тураеве – это ближе к Москве, рядом с Лыткариным. Само село в семидесятые годы было уничтожено, а церковь сохранилась, более того, никогда не закрывалась. Это настоящий оазис древнего благочестия среди довольно неприглядной промзоны. Там сейчас замечательный староста – Николай Юкин, мой хороший знакомый и коллега, он много лет занимается историей села Тураева, создал при храме музей и в прошлом году выпустил книгу, посвященную истории старообрядчества в этих местах.

Действующая старообрядческая церковь есть еще в Гжели, в селе Новохаритонове. Она построена в стиле модерн в начале XX века, это прекрасная шатровая церковь. В Гжели, кроме музеев, связанных с фарфоровыми производствами, советую посмотреть Георгиевскую церковь в Игнатьеве, которая никогда не закрывалась, церковь в селе Карпове и другие храмы гжельской округи.

Известнейшая достопримечательность Раменского района – усадьба Быково, принадлежавшая Михаилу Михайловичу Измайлову. Быково знаменито псевдоготической церковью, построенной великим русским зодчим – Василием Ивановичем Баженовым. Хорошо сохранился усадебный парк и усадебный дом, построенный на месте баженовского дворца позже – в середине XIX века. Сейчас в Быкове есть группа волонтеров, занимающихся очень важным делом – сохранением парка и дворца. Надеюсь, что со временем там будет открыт музей.

Как человек, много лет занимающийся историей Иерусалимской иконы Богоматери, я рекомендовал бы поехать и в Малахово – в Димитриевскую церковь. Эта небольшая классическая церковь была построена в 1829 году при участии графа Шереметева, которому принадлежали эти места. В церкви сохранились старинные иконы, среди которых чтимая в Малахове Солнечная икона Богоматери западного письма – она была привезена сюда еще в XIX веке из московской церкви Знамения на Шереметевом дворе, домовой церкви графов Шереметевых. И, конечно, главная святыня малаховской церкви – это Иерусалимская икона Богоматери из Бронниц.

Также советую посетить в Раменском районе села Марково, Кривцы, Степановское. В Маркове в былые времена была усадьба Шереметевых, туда даже императрица Екатерина II приезжала. Сам усадебный дом был утрачен задолго до революции, но сохранилась замечательная Казанская церковь конца XVIIвека. А в Кривцах можно увидеть очень изящную Смоленскую церковь, построенную в 1708 году – это настоящее московское барокко.

В Степановском есть две замечательные церкви: Благовещенская XVI века – пожалуй, самая старая церковь Раменского района, и церковь Исаакия Далматского, построенная в XVIII веке. Она необычной архитектуры – «под звоном», как говорили в старину. До революции там хранилась икона Иоанна Богослова, которую по местной легенде, собственноручно вырезал на кости царь Петр I. Но ныне обе церкви находятся, увы, в аварийном состоянии.

В Бронницах хорошо сохранился дух старого уездного города. В Михайло-Архангельском соборе, сохранился оригинальный иконостас, росписи, полы. Собор в советское время был закрыт, но интерьер уцелел, благодаря тому, что в церкви расположился архив – филиал Центрального государственного архива Московской области. У церкви можно увидеть могилы декабристов И.И. Пущина и М.А. Фонвизина. В былые времена там было старое городское кладбище, но в советские годы его уничтожили, сохранив лишь могилы декабристов. И каким-то чудом рядом с Иерусалимской церковью сохранилось надгробие известного бронницкого купца Кононова.

Будучи в Бронницах, надо непременно побывать в музее – его экспозиция познакомит путешественников с историей Бронниц и Бронницкого уезда. Множество интереснейших экспонатов можно увидеть и в Раменском историко-художественном музее – здесь и археологические находки, и предметы из старых усадеб Бронницкого уезда, и замечательная коллекция гжельского фарфора. Отправляясь в Раменское, надо непременно погулять по берегу Борисоглебского озера, посмотреть церкви – Борисоглебскую, построенную в петровские времена и более новую Троицкую, а также обратить внимание на старую фабричную архитектуру – корпуса ткацкой фабрики Малютиных.

Бронницкий регион вообще очень интересен, можно было бы назвать и множество других мест, где стоит побывать. На первый взгляд может показаться, что здесь нет ничего особенного. Это все-таки не Троице-Сергиева лавра, не Новый Иерусалим, не Дмитров, не Коломна. Вроде бы такое обычное рядовое Подмосковье, но если копнешь глубже, посмотришь глазами историка, обнаружится много интересного и в далеком, и в недавнем прошлом.