Вадим, Ольга и Мария Ветлины: «Работа в мастерской похожа на волшебство»

В микрорайоне Семхоз города Сергиев Посад находится мастерская семьи художников Ветлиных. Глава творческой династии Вадим Евгеньевич Ветлин родился в Егорьевске, но большая часть его жизни связана с Сергиево-Посадским краем. Вадим Ветлин – мастер резьбы по дереву, автор замечательных деревянных скульптур. Жена художника Ольга закончила Абрамцевское художественно-промышленное училище в Хотьково по курсу керамики, но в дальнейшем помогала супругу в создании образов «бабушек» – резных скульптур деревенских жителей. Дети Вадима и Ольги также окончили художественные учебные заведения. Младшая дочь Мария создает авторские украшения, выполненные в технике горячей эмали, и проводит мастер-классы в семейной мастерской.

– Ольга, расскажите, как устроена ваша семейная мастерская?

Ольга – Главная часть нашей мастерской – это уголок моего супруга Вадима. Он всю жизнь делал деревянные скульптуры, а я, хотя окончила училище по курсу керамики, в дальнейшем помогала ему: муж вырезал скульптуры, а я их расписывала. Буквально два года назад у нас изменилось направление творчества – мы занялись глиной. Теперь я леплю авторские чашки, чайники и тарелки, а Вадим расписывает их глазурями. У нас трое взрослых детей, и все они также стали художниками. Сын Михаил окончил МГХПА им. Строганова и сейчас работает в Москве в дизайн-бюро «Военторга». Дочь Олеся училась в институте им. Шолохова, занимается живописью. Младшая дочь Мария окончила Абрамцевский художественно-промышленный колледж по курсу металла. Она делает авторские украшения в технике горячей эмали.

Керамические чашки, чайники и тарелки мы лепим вручную, без использования гончарного круга. Получаются живые работы, каждая из которых уникальна. Можно сказать, что мы работаем согласно художественному принципу, который японцы называют ваби-саби. Этот подход применяется в интерьере, моде, одежде, керамике... Японские мастера оценивают изделие, если в нем есть ваби-саби. Этот принцип предполагает некую небрежность, естественную красоту, потому что в природе нет гладких поверхностей и прямых линий. Изделия мы покрываем глазурями. Сейчас есть большой выбор красивых глазурей, и все хочется попробовать.

– Чем вас привлекает работа с глазурями?

Ольга – Глазури продаются в виде порошка в баночках, который нужно разводить водой. После обжига цвет и насыщенность глазури меняются, и это похоже на волшебство. Каждая работа получается уникальной, потому что повторить второй раз соотношение цветов почти невозможно. В технике глазури можно делать переливы красок, наложения одного цвета на другой, как в живописи. Вадим великолепный живописец, поэтому он занимается сейчас той же живописью, только с помощью глазурей.

– Легко ли произошел переход от дерева к керамике?

Ольга – Я училась керамике пять с половиной лет, но важнее, что художник не должен ограничиваться только одним материалом: красками, деревом или глиной. Многие художники прекрасно проявили себя в разных техниках. Пикассо и другие великие мастера занимались и рисунком, и керамикой, и живописью. Кто-то вообще делает великолепные произведения искусства из мусора и старых железок. Вадим тоже художник во всем, будь то дерево, камень, кость, живопись или керамика.

– Расскажите о стиле резьбы Вадима Евгеньевича. Он основан на традиционной игрушке?

Ольга – Нет, у него скорее авторская скульптура. Вадим действительно начинал с народной богородской игрушки, делал «стоящие» скульптуры в традиционном стиле. Но однажды к нам приехала знакомая американка и подсказала интересную идею, за которую мы можем ее поблагодарить – делать «сидящие» фигурки. Вадим поробовал делать «сидящие» скульптуры, и это уже были авторские работы. Он создает образы русских людей из провинции: деревенских бабушек и дедушек. Иностранцы, которым особенно нравились наши скульптуры, так и прозвали их «бабушками».

– Вадим Евгеньевич, расскажите, почему вы решили заняться резьбой? Как поступили в Абрамцевское училище?

Вадим – В Абрамцевском училище я окончил курс художественной обработки камня, поэтому вообще-то моя специальность – художник по камню. Но дело в том, что резьба по камню и по дереву – это достаточно близкие техники. Скульптура получается одна и та же, а различия заключаются только в обработке и инструментах. Так что перестроиться с камня на дерево было несложно, тем более что дерево доступнее. Вообще я изначально поступал в Абрамцевское училище на керамику, но не прошел по конкурсу. В этом смысле моя супруга права, что художник не ограничен каким-то одним материалом и техникой – ему все должно быть интересно. Но камнем с тех пор я не занимался, мне хватало идей для дерева.

Народная игрушка вписана в полено, которое имеет в основании треугольную форму. «Сидящую» фигуру так не сделаешь, поэтому я беру круглый пенек, разрубаю его пополам, и в него уже пытаюсь вписать фигуру человека. Форма дерева сама подсказывает тему. Если ты с уважением относишься к материалу, которым занимаешься, то не будешь пытаться выдавать его за что-то другое. Дерево, например, можно загладить и зашлифовать так, что получится похоже на пластмассу. Но если ты любишь материал, то дерево и после обработки должно оставаться деревом, и камень – камнем.

– То есть вы сохраняете, волокна, сколы, естественные линии?

Вадим – Да, я не заглаживаю дерево. Некоторые работы выходят как бы из-под топора. Следы рубки или грубой резки дают возможность понять, что это за материал даже после того, как сверху изделие покрыто краской. Можно идеально загладить все сколы и неровные места, но потом возникнет вопрос: из чего же сделана скульптура?

Форма материала сама диктует образ. Например, я вырезал великомученика Георгия Победоносца из цельного куска ствола дерева. Конечно, я заранее знаю, что собираюсь делать, но свою задумку пытаюсь увидеть в конкретном дереве и гармонично вписать, не разрушая его форму. Может быть, я где-то упростил форму коня в той же композиции Георгия Победоносца, но зато я не разрушил ствол дерева.

– У скульптур «бабушек» есть реальные прототипы или вы их придумываете?

Ольга – Мы видим этих бабушек вокруг. Когда мы поселились в Семхозе, почти у всех здесь были козы или коровы, а местные бабушки одевались красочно, как принято в деревнях. Иногда я смотрела на нашу соседку бабушку Пашу, подмечала у нее красивое платье и воплощала увиденное в росписи. Конечного результата в голове, тем более, эскиза, как правило, у меня не было: я садилась за рабочее место, и в процессе работы, в зависимости от настроения, рождался образ. Если настроение было нежное и весеннее, писала в мягких тонах. Если настроение более бодрое – роспись выходила ярче.

– Вадим Евгеньевич, упоминавшийся вами образ Георгия Победоносца – это все-таки икона или скорее авторская работа на религиозную тему?

Вадим – Это не совсем икона, хотя если покопаться в старых книгах, поискать в музеях, то можно увидеть, что такие скульптурные образы святых были вполне традиционными. Можно найти близкие по исполнению старые работы, от которых я отталкивался в своем творчестве. Северная рельефная икона существовала всегда, хотя формально оказалась под запретом светских и церковных властей. Считалось, что скульптура в церкви – это католический обычай, а в православном храме может быть только икона на доске. Тем не менее, в России и после продолжали делать раскрашенные деревянные скульптуры святых. В храмах стояли резные образы Николая Чудотворца, Георгия Победоносца, Параскевы Пятницы.

– Все ваши дети пошли по пути художественного творчества. Вы их подталкивали к этому выбору или, наоборот, отговаривали?

Ольга – Мы не были против, когда дочери пошли по этому пути, а вот от сына мы кисточки прятали, не отдавали его ни в художественную школу, ни в кружки. Мы хотели, чтобы мальчик имел более стабильную профессию, потому что у нас жизнь была неровной в плане финансов. Рисунки у него с детства были очень хорошими, но мы желали ему спокойной жизни, чтобы он ходил на работу с восьми до шести, а не как мы – трудились круглосуточно. Если у нас был какой-нибудь заказ, работали неделю без сна и отдыха, а потом полгода могло не быть ни одного заказа. Но усилия наши оказались напрасными: сын все-таки пошел в Абрамцевский колледж, потом окончил Строгановку по специальности дизайн транспортных средств.

– Мария, а у вас, глядя на родителей, не было ощущения предопределенности будущей профессии?

Мария – Такого ощущения не было, но когда подошло время выбирать профессию, этот путь показался самым надежным. Перед моими глазами был не только пример родителей, но и старшей сестры и брата. Глядя на них, я могла представить, что меня ждет впереди. Это была хотя бы какая-то определенность.

– А как вы пришли к технике горячей эмали?

Мария – Я училась в Абрамцевском колледже на отделении металла, где преподают много разных техник: чеканку, гравировку, финифть, филигрань и другие. Горячую эмаль я полюбила сразу. Я считаю, что не очень хорошо рисую, зато цвет, сочетания цветов – это мое. Когда я поступила в колледж, у меня всегда были пятерки по живописи, а по рисунку – тройки и четверки. Когда нам показали технику горячей эмали, я поняла, что это огромная палитра различных цветов, множество возможностей для работы с цветом.

Эмаль изначально похожа на разноцветные стеклянные слитки. Они колются, превращаются в порошок и особым образом обрабатываются. У меня есть много порошков разных цветов, которые я закладываю на пластину из меди – форму для будущих украшений. Используя разные сочетания эмалей и разные температуры обжига, можно создавать интересные фактуры. Все зависит от температуры, и от того, как долго ты держишь изделие в печке. Именно поэтому в технике горячей эмали есть безграничные возможности фантазировать. Мне нравится, что в этой работе всегда присутствует фактор непредсказуемости. Сделать два совершенно одинаковых украшения в этой технике не получится.

– Такие украшения пользуются спросом?

Мария – Я делаю кольца, кулоны, браслеты, сережки. На любой продукт есть свой потребитель. Людям мои работы нравятся, потому что они сделаны с душой. Я не обжигаю эмаль, когда у меня плохое настроение. На мастер-классах в момент, когда у нас уже готова основа и надо закладывать эмали, я всегда советую мастерицам «заряжать» свое будущее украшение приятными мыслями, желаниями и воспоминаниями.

– А сколько требуется времени для обжига эмалей?

Мария – Буквально две-три минуты. Чуть больше надо для контрэмали, когда обжиг идет с двух сторон. Дело в том, что эмаль – это, по сути, стекло, поэтому украшения при падении могут разбиться. Я долго искала технологию, чтобы устранить этот недостаток, и открыла для себя контрэмаль. Поэтому сейчас у меня два обжига. Первый длится минуты две, а второй чуть более длительный, потому что надо снова нагреть первую сторону, а потом обжигать вторую.

Очень приятное свойство горячей эмали заключается в том, что можно делать много обжигов. Если мне не понравился результат, я могу заново заложить изделие в печку и обжигать сколько угодно раз. Это напоминает живопись маслом. Открывается широкий простор для творчества, поэтому горячая эмаль никогда не надоест. В голове рождается куча творческих идей, которые не успеваешь воплотить.

– Вы проводите мастер-классы по горячей эмали?

Мария – Да, провожу мастер-классы примерно раз в месяц. Процесс изготовления украшения я показываю от начала до конца. Участники мастер-классов сами готовят и обжигают изделие в печке и сразу же уносят готовое украшение.

В Сергиевом Посаде есть интересный экскурсовод Инна Акентьева, автор проекта «Интересный Посад.Peshcom». Вместе с ней мы сделали целую программу по Семхозу. Сначала она рассказывает гостям об истории поселка Семхоз (ныне микрорайон Сергиева Посада), а потом группа приходит в нашу мастерскую для знакомства с техникой горячей эмали. Мы можем делать разные варианты мастер-классов. С папой можно расписывать изразцы, мама может сделать мастер-класс по лепке чашек. Но такие мастер-классы занимают больше времени. Керамику надо высушить, обжечь, потом покрыть глазурями, снова обжечь. Одномоментно провести столько процессов не получится.

Ольга – Преимущество техники горячей эмали в том, что все делается за один сеанс: человек приехал, сделал украшение, обжег и тут же забрал готовую вещь. Весь процесс укладывается максимум в три часа. С керамикой этапы создания изделия приходится разбивать на части. Человек сначала приезжает и лепит чашку, а я потом сама обжигаю и глазурую ее, и отдаю в готовом виде через неделю.

Мария – Проблема еще в том, что керамика может при обжиге лопнуть или треснуть. Бывает, человек старался, рассчитывал через неделю получить свою чашку, а она неожиданно лопнула.

– С эмалью таких проблем не бывает?

Мария – С эмалью можно работать до тех пор, пока не будешь в восторге от результата, ведь можно сделать сколько угодно обжигов. Те, кто побывали на наших мастер-классах, расскажут, что это действо похоже на волшебство: добавляешь порошок одного цвет, помещаешь ненадолго в печку, вытаскиваешь раскаленное и красное изделие, а потом его цвет постепенно меняется. Этот процесс завораживает.