Вадим Шульц: «Нужно сохранить дом Полякова в Саввино»

В городе Балашиха в бывшем селе Саввино чудом уцелел редкий для Подмосковья дореволюционный особняк, принадлежавший некогда совладельцу Саввинской фабрики и ученому-орнитологу Григорию Ивановичу Полякову. К сожалению, историческое здание под угрозой: не так давно оно горело, на него наступает многоэтажная застройка. Потомок Саввинских фабрикантов Вадим Константинович Шульц много лет занимается историей своей семьи. В интервью нашему порталу Вадим Константинович рассказал о вкладе Поляковых в историю Железнодорожного, а также показал редкие документы и фотоснимки, доставшиеся ему от прадеда.

– Вадим Константинович, верна ли легенда, что ваш прапрадед Иван Кондратьевич Поляков прошел путь от простого крестьянина до миллионера?

– Да, Иван Кондратьевич был крепостным крестьянином Судогодского уезда Владимирской губернии. Сейчас его деревня относится к Собинскому району Владимирской области и находится в двадцати пяти километрах в сторону от Горьковского шоссе в районе города Лакинска. Я был на малой родине прапрадеда. Там сохранилась церковь Георгия Победоносца, но Иван Кондратьевич к ней отношения не имел, потому что с рождения был старообрядцем.

Иван Кондратьевич много работал, скопил большую сумму денег и откупился от барина. Причем он выкупил не только себя, но и девушку из соседней деревни, которая потом стала моей прапрабабушкой. Ее звали Неонила Карповна Свешникова. Вместе они пошли пешком в сторону Москвы по дороге Владимирке. Когда дошли до Орехово-Зуева, Иван Кондратьевич поступил сторожем на фабрику Елисея Саввича Морозова, а Неонила Карповна мыла там же полы.

Елисею Саввичу Морозову однажды рассказали, что новый сторож хорошо читает церковно-славянские тексты, и хозяин пригласил Полякова к себе на беседу. Иван Кондратьевич очень понравился владельцу фабрики, и в итоге Елисей Саввич предложил Полякову другую должность, а потом быстро понял, что он заслуживает большего. Елисей Саввич дал прапрадеду доверенность, где были такие слова: «Милостивый государь Иван Кондратьевич, доверяю вам производить торговлю принадлежащими мне товарами в Москве и во всех существующих в России ярмарках, продавая за деньги, выдавая доверенность…» Иван Кондратьевич мог представлять товарищество в судах, принимать решения, то есть фактически возглавил дело Морозова. Такой документ сейчас называют генеральной доверенностью.

Когда Елисей Саввич Морозов умер, то по наследству дело перешло его сыну Викуле Елисеевичу. При нем Иван Кондратьевич был сначала главным бухгалтером, потом стал управляющим, а затем возглавил совет директоров товарищества. У Полякова было двести паев товарищества, а кроме них было по десять паев у двух его сыновей. У Морозовых было по сто восемьдесят паев – это в сумме, конечно, больше чем у Ивана Кондратьевича, но фирма так и называлась «Товарищество Саввинской мануфактуры Викулы Морозова сыновей, Ивана Полякова и Ко».

– А эта доверенность сохранилась в семье или вы нашли ее в архиве?

– Доверенность сохранилась у моего троюродного брата. Он разрешил отсканировать ее, но саму доверенность не отдал. Хотя он не занимается родословной, но понятно, что жалко такой документ выпускать из рук. В конце документа написано: «Сия доверенность принадлежит Владимирской губернии Судогодского уезда сельца Березняков временнообязанному крестьянину Ивану Кондратьевичу Полякову».

– В этот период он все еще состоял в крестьянском сословии?

– Иван Кондратьевич до самой смерти оставался крестьянином и сословие не менял. Наверное, с крестьянина брался меньший налог. Он не был купцом какой-либо гильдии, хотя, по сути, был гораздо больше, чем купец: Потомственный почетный гражданин, Коммерции советник, Гласный земского собрания Богородского уезда, Выборный московского биржевого общества, Член Совета Волжско-Камского банка и Особого комитета по тарифным делам при Московской бирже. Кроме того, на 1916 год он являлся товарищем председателя Российского Взаимного страхового союза, был членом Совета Московского отделения торговли и мануфактур, членом одного из комитетов Московской конторы Госбанка, Попечитель торговой школы Общества купеческих приказчиков.

У Ивана Кондратьевича Полякова было три дочери и два сына: старший Елисей, которого он назвал в честь своего благодетеля Елисея Саввича Морозова, и младший Григорий – мой прадед.

– Расскажите о вкладе Ивана Кондратьевича Полякова в становление Железнодорожного

– Когда Морозовы и Поляков построили фабрику в Саввино, она стала градообразующим предприятием: люди шли работать на нее со всей округи. С увеличением населения поселка, прежняя церковь стала мала, поэтому при Иване Кондратьевиче Саввинский храм реконструировали и расширили. В принципе старообрядец должен держаться подальше от «никонианского» храма, но как фабрикант Иван Кондратьевич понимал, что рабочим обязательно нужна церковь. В этом был и расчет: так спокойней. Морозовы, хоть и владели фабрикой, все-таки жили в Москве, а Иван Кондратьевич непосредственно жил в Саввино и фактически на месте управлял всем делом. Конечно, Морозовы приезжали время от времени с ревизией: у меня есть фотография 1913-1914 годов, где Алексей Викулович Морозов расположился вместе с прадедом Григорием Ивановичем Поляковым на веранде дома в Саввино.

Для вновь пришедших рабочих при Полякове построили три огромных кирпичных здания казарм. Конечно, там были не самые комфортные условия, жилища называли «каморками», но нужно было где-то поселить людей. Казармы были рассчитаны на первое время, а, заработав деньги, добросовестные рабочие могли строить собственные дома. В результате на другой стороне реки от усадьбы появилась деревня Соболиха – ее населяли те рабочие, которые имели возможность строить дома.

Я познакомился с чудесной женщиной краеведом Верой Петровной Мачуевой. Ее родители работали на Саввинской фабрике, жили в Соболихе и много рассказывали об Иване Кондратьевиче Полякове. Вера Петровна пригласила меня к себе домой и показала разные документы, подписанные моим прадедом и хранящиеся у нее в семье. Она пересказала одну характерную историю об Иване Кондратьевиче. Однажды Полякову донесли, что некий рабочий украл с фабрики ведро краски, и дом свой красит! Поляков не разозлился, а только снисходительно ответил: «Пусть красит, забудь».

Помимо казарм Иван Кондратьевич построил двухэтажные жилые дома с квартирами для служащих. В Саввино появилась начальная школа и больничный комплекс. К сожалению, школу и больницу сожгли, и я даже знаю почему: старые здания мешали строительству многоэтажных новых домов. Самое обидное, что на том месте, где стояла школа, так ничего и не построили. Видимо, снесли просто потому, что мешала бетономешалкам.

Недалеко от церкви Поляковы построили и собственные дома. Прямо за церковью до сих пор стоит деревянный дом Ивана Кондратьевича, сохранившийся в неплохом состоянии. В нем сейчас расположилось похоронное бюро. Дом находится в частном владении, что его и спасло. На вид это довольно скромный дом для миллионера: Иван Кондратьевич не любил расточительство.

Сыновья Ивана Кондратьевича – Елисей и Григорий – построили себе в Саввино отдельные дома, которые стояли на одной линии вдоль берега большого пруда. У сыновей получились более роскошные особняки, чем у отца. К несчастью, во время войны в Саввино взорвался склад боеприпасов. Снаряды летели в разные стороны, один из них угодил в дом Елисея Ивановича, и строение сгорело. Знаменитый архитектор Илья Евграфович Бондаренко занимался оформлением интерьеров этого дома, но, к сожалению, все красота превратилась в пепел. Дом второго сына, Григория Ивановича Полякова, сохранился, хотя и находится под угрозой сноса. Уникально то, что все эти дома, больница, школа заказывались одному и тому же архитектору, поэтому были решены в едином стиле. Так, благодаря деятельности Ивана Кондратьевича Полякова, маленькая деревня Саввино стала превращаться в рабочий городок.

– Иван Кондратьевич был убежденный старообрядец?

– Да, и, более того, он был заместителем председателя второй поморской общины. Ее центр находится на старообрядческом Преображенском кладбище в Москве. Там есть несколько часовен и храмов разных согласий: федосеевцев, филипповцев, поморцев... Поповцы и беспоповцы, одни признавали брак, другие не признавали – были и другие различия между этими течениями. Поляковы были поморцами второй московской общины брачного согласия. Кстати, семья Морозовых тоже разделилась на два лагеря: одни были Рогожские, а другие – Преображенские. Савва Тимофеевич Морозов, например, похоронен на Рогожском кладбище, а Викуловичи, в том числе сам Викула и его отец Елисей – на Преображенском.

Прапрадед был товарищем председателя поморской общины, с ростом которой было решено построить новый большой храм в Москве. Работу поручили все тому же архитектору Илье Бондаренко. В итоге, был возведен старообрядческий храм-красавец в Токмаковом переулке. На его открытие приехали и Морозовы, и другие богатые старообрядцы. Строительство обошлось в сто пятьдесят тысяч рублей –огромные деньги по тем временам. В храме есть закладная доска, где перечислены все храмоздатели, в том числе Иван Кондратьевич Поляков.

– Несмотря на различие в вере, он не только расширил православный храм в Саввино, но и устроил знаменитые фарфоровые иконостасы?

– Да. У Ивана Кондратьевича был управляющим некто Ануфриев, а у «фарфорового короля» Матвея Сидоровича Кузнецова служил родной брат этого Ануфриева. Я думаю, что эта связь и позволила каким-то образом договориться об известном фарфоровом иконостасе для церкви в Саввино. Лет пятнадцать назад я был в архиве на Калужской и держал в руках документ, где ясно указано, что самый первый заказ на производство фарфорового иконостаса был именно в Саввино. Все последующие фарфоровые иконостасы назывались «Саввинскими». Известные иконостасы в Чехии или на Урале в Верхотурском монастыре тоже назывались по имени подмосковного села.

Заказчиком иконостаса стал сам Иван Кондратьевич. Естественно, я не предполагаю, что он лично все оплатил, но он уговорил Викуловичей – сам Викула Елисеевич Морозов к тому времени скончался – сложиться и купить фарфоровый иконостас для Преображенской церкви.

– Какова была судьба у Ивана Кондратьевича после 1917 года? Известно ли, как он умер и где похоронен?

– Он умер в 1923 году уже при советской власти. После революции фабрика в Саввино продолжала работать, а в 1918 году к Полякову пришли красноармейцы и потребовали отдать ключи от предприятия. Иван Кондратьевич спокойно отдал ключи, но на следующий день у него случился инсульт. Последние пять лет жизни он пролежал в параличе. В советское время было уже безразлично, где кого хоронить, поэтому Ивана Кондратьевича похоронили на Рогожском кладбище, хотя к этому согласию старообрядцев он не имел отношения. Я так и не смог найти могилу.

– Последние годы он жил уже в Москве?

– Да, жил в Москве, потому что все дома в Саввино конфисковали. В Лялином переулке рядом с домом-дворцом Алексея Викуловича Морозова еще задолго до революции Иван Кондратьевич построил себе небольшой двухэтажный особняк. Там жила вся семья после 1917 года. Дочери, конечно, вышли замуж и уехали к мужьям, а двое сыновей с семьями, а у каждого из них было по пять своих детей, жили в этом доме. Особняк в Лялином переулке снесли еще до войны. У меня даже нет его фотографии, хотя у моей тети есть картина с изображением московского дома.

– Репрессировать Поляковых не стали?

– Как же, не стали! Роковую роль сыграло знакомство с англичанином Джеймсом Чарноком. Еще до революции для обслуживания фабричного оборудования в Россию приехал английский специалист Джеймс Чарнок. Когда в 1918 году фабрики в Орехово-Зуево и Саввино конфисковали, Чарнок уехал в Англию, а во время голодных двадцатых годов англичанин по старой памяти направлял Поляковым посылки. В итоге, НКВД забрало всех мужчин Поляковых: Елисея Ивановича и Григория Ивановича с двумя сыновьями. У меня есть дело, из которого видно, что их пытали – добивались признания в шпионаже в пользу Англии. Старший брат моего прадеда Елисей Иванович не выдержал пыток и умер во время следствия, а Григория Ивановича отправили на пять лет на Соловки. Посадили и его сына Льва Григорьевича, потому что именно он ходил в британскую дипмиссию забирать посылки. Он строил Беломорканал, вернулся оттуда больным. Другого сына Алексея Григорьевича сослали в Нижний Тагил. Так или иначе, пострадали все мужчины рода Поляковых.

Мой прадед Григорий Иванович Поляков после Соловков некоторое время был в ссылке в Архангельске, а вернулся оттуда больной туберкулезом и вскоре умер в нищете, доживая дни в подмосковной Перловке. Я нашел этот его последний дом, там сейчас живут другие люди. Есть единственная фотография пожилого Григория Ивановича, которая снята, вероятно, в Перловке.

– До революции Григорий Иванович помогал отцу в управлении фабрикой?

– Человек он был незаурядный. Если старший сын Ивана Кондратьевича Елисей интересовался производством, окончил Александровское коммерческое училище и фактически возглавил фабрику в Саввино, то Григорию Ивановичу фабричное дело было неинтересно. И хотя он заведовал ткацким отделением Саввинской мануфактуры, главным его увлечением стала орнитология. Постепенно это увлечение превратилось в профессию. Григорий Иванович за свой счет издавал научный журнал для орнитолгов, в котором, в частности, публиковались материалы Михаила Михайловича Пришвина. Кроме того, он собирал коллекцию птиц. Это не те чучела птиц, которые мы видим в музеях – для науки создаются так называемые тушки. У него этих тушек – трупиков птиц – было невероятное количество. Когда в 1918 году у Поляковых все отняли, я думаю, что не только из меценатских соображений, а просто и потому, что хранить тушки уже было негде, Григорий Иванович подарил тридцать семь сундуков с птицами зоологическому музею Московского университета. Они там хранятся до сих пор – это самая большая коллекция птиц: где-то десять тысяч экземпляров. В музее пользуются этой коллекцией, и с большим пиететом относятся к Григорию Ивановичу. Есть книга «Российские орнитологи», в которой Григорий Иванович Поляков занимает почетное место среди других ученых.

– Память о предках сохранялась в семье? Вы знали историю Поляковых с детства?

– Да. На многих старых фотографиях есть подписи, сделанные моим детским почерком. Бабушка много рассказывала о родственниках, а я догадался подписывать снимки. Бабушка умерла, когда мне было двенадцать лет. Сейчас я, конечно, разузнал бы у нее больше информации, но и в детстве мне была интересна история семьи. Когда бабушкино поколение ушло, я понял, что надо все записывать. Из того, что нам рассказывают, мы запоминаем от силы пять процентов: выпадают из памяти все имена, даты. Я взял видеокамеру и поехал опрашивать следующее поколение семьи. По крайней мере, четверо родственников мне рассказали много интересного. Сейчас никого уже нет в живых, но то, что они рассказали, стало шикарным подспорьем, потому что была возможность сравнить «показания».

– Расскажите о судьбе дома Григория Ивановича Полякова в Саввино. Есть ли перспектива его сохранить и отреставрировать?

– Очень хотелось бы спасти дом, но он мешает строительству, и я боюсь, что его запросто сожгут. Я считаю, что в идеале туда нужно перевести краеведческий музей. В Подмосковье осталось мало деревянных домов, сохранившихся с начала прошлого века. Мы почему-то не ценим такие памятники, а где-нибудь в Германии подобный дом давно бы привели в порядок.

После революции в доме Григория Ивановича поместили детский сад, и многие жители округи воспитывались в этом детском саду. Потом детский сад закрыли и разделили особняк на десять квартир. Внутри, конечно, все перегородили, но все-таки осталась лепнина по периметру, сохранилась старая лестница. В 2015 году в доме был пожар, и каким-то чудом огонь успели потушить. Однако я боюсь, что как сожгли старое здание больницы и школы, так могут сжечь, в конце концов, и дом Г.И. Полякова. Эти пожары были сравнительно недавно: школу сожгли где-то в 2000-м году, а больницу – лет пять назад. Рядом ведется строительство, появились огромные дома, а исторический дом всем мешает. Даже роскошную липовую аллею, которую сажал мой прадед, сначала подрубили, а теперь даже пней от нее не оставили.

В микрорайоне Железнодорожный есть чудесный краеведческий музей, который сейчас размещается на первом этаже жилого многоэтажного дома. Я знаком с директором Наталией Сотниковой, которая написала замечательную книгу «От Обираловки до наших дней» (Обираловка – прежнее название города Железнодорожный). Конечно, есть момент, что нынешнее помещение музея ближе к центру, но, несмотря на это, мою идею перенести музей в дом Полякова, надеюсь, Наталия Александровна поддерживает. Дом Григория Ивановича сейчас числится как выявленный памятник архитектуры, но, насколько я понимаю, это первичный статус. Министерство культуры Московской области, по крайней мере, на словах, поддерживает идею сохранения дома как памятника. Конечно, там нужен большой ремонт и снаружи и внутри, но дом не накренился, не покосился, поэтому надежда остается.