Небольшой муниципалитет одиноких людей проживает в Подмосковье

Уполномоченный по правам человека в Московской области Александр Жаров за несколько дней до публикации спецдоклада по проблемам одиноко проживающих граждан Подмосковья рассказал корреспонденту «НП», как работает его ведомство, сколько писем он читает за год и почему соцзащита не всегда обращает внимание на одиноких людей.

- К нам в редакцию поступают десятки, а то и сотни писем от жителей Подмосковья о тех или иных проблемах. Разобраться в них довольно трудно: банально, даже почерк не везде можно разобрать. Очевидно, что в ваше ведомство их приходит в разы больше. Как удается обрабатывать?

- Как и в любом госоргане, здесь давно выработалась своя система по работе с письмами и обращениями граждан. Причем рассматриваем мы обращения не только жителей Подмосковья. Например, есть большое количество граждан, зарегистрированных в Москве, но проживающих в области. Есть письма, которые пришли из других областей. Если они касаются деятельности наших чиновников, рассматриваем мы, если жалуются на власть в других регионах, я перенаправляю письма своим коллегам-уполномоченным. Если это Калуга, то в Калугу, если Тверь, то в Тверь…

- А если это беженцы из Украины?

- Ну, если это беженцы или лица без российского гражданства, то работаем с представительствами, посольствами, МИДом, ну и с коллегами из-за рубежа. В общем, нет у нас принципа «Не мое – значит, в корзину». Все обращения, которые поступают, а это около 20 тысяч в год, все обрабатываются.

- Ну а по поводу организац ии работы?

- Центральный офис на Садовой-Триумфальной в Москве. В каждом муниципальном образовании есть мой представитель, который тоже в своем офисе принимает граждан, защищает права тех людей, которые к нему обращаются. При помощи различных специалистов и властных структур рассматриваем эти обращения и говорим гражданам, какие права ущемлены, ну, или, наоборот, не ущемлены.

- А непосредственно в ваши руки какие обращения попадают?

- Все, которые адресованы лично мне. Если люди обращаются к моему представителю, то, конечно, на местах все рассматривают. Если у них не хватает для этого власти, знаний или еще чего-то, они делают соответствующие звонки, мы встречаемся и рассматриваем эти вопросы. У нас есть также выездные приемы и прием через интернет. Ну и телефон. Мой прямой номер вывешен на сайте: люди звонят и днем, и ночью.

- Аппарат уполномоченного существует сам по себе: никому не отчитывается, но при этом и не имеет официальных рычагов влияния на источник проблем жителей области. Вы не можете ни уволить, ни оштрафовать. Каким образом удается чего-то добиваться?

- Ну, по сути, омбудсмен – это человек, который, используя какие-то свои личные качества, знания, обаяние, умения, оказывает помощь в защите прав. На протяжении почти восьми лет я прибегаю к помощи и правоохранительных органов, и органов исполнительной и законодательной власти, и губернатора, и соответствующих министерств и ведомств. От всех получаю ответы, никто не говорит, что «это, мол, не твое дело». Кроме того, практика показывает, что порой суды даже просят, чтобы мы выступили в роли экспертов.

- Насколько нам стало известно, на днях должен быть опубликован ваш доклад о проблемах одиноко проживающих граждан. Кто эти люди? Почему именно они и почему сейчас?

- Это понятие нигде и никак не трактуется, потому у нас в стране вроде как создана система социальной и муниципальной защиты: человек не должен быть одиноким. Вроде бы (пауза). Но по факту мы прекрасно понимаем, что такие люди есть, их больше 70 тысяч человек в Подмосковье – и это только по данным муниципалитетов, по другой статистике их еще больше. В моем понимании, это те люди, у которых нет родственников: или нет в живых, или бросили. Никто о них не заботится, кроме соцзащиты, которая тоже далеко не всегда знает о них. Вроде бы 70 тысяч – это целый муниципалитет. Но если посмотреть, где-то это 200 человек, где-то 300, а в поселках и того меньше - 3, 5, 15. Погоды вроде как не делает. Но по факту-то – 70 тысяч.

- Это какая-то официальная статистика? Откуда цифра?

- Ну, мы же, готовя спецдоклад, не в ночь его пишем. Проводим мониторинг, запрашиваем цифры, изучаем проблему. Я вам даже скажу, что ряд муниципальных образований мы просто подтолкнули изучать эту тему, поскольку, когда мы об этом сказали, они сделали квадратные глаза и спросили: а что с ними? Мы же целую таблицу попросили заполнить – какая пенсия, за счет чего живут, в каких условиях. Теперь они хотя бы обратили внимание на этих людей. Большинство из них инвалиды. А тема вылезла из-за остроты обращений.

- Как вы считаете, по итогам доклада что-то может существенно измениться?

- Здесь я уже не могу что-то диктовать, но думаю, что когда мы будем дальше продолжать работу, встречаться с гражданами, то поймем, что хоть в какой-то степени власть повернется в сторону этих людей. В первую очередь муниципалитеты, разумеется.

- Вы родились и выросли в Подмосковье, несколько лет возглавляли администрацию Солнечногорского района. Это помогает вам в работе?

- В работе помогает все. Ну а область… Я работал, вырос и учился в области, работал и в Мособлдуме, и в Совете Федерации. В администрации Солнечногорского района я был не только главой, но еще и председателем исполкома, в комсомоле был не последним человеком. Конечно, все это обрастает ответственностью, людьми. Все это обязывает слышать их проблемы.

- Как раз про ответственность. Восемь лет службы на посту регионального омбудсмена. Очевидно, что работа, что называется, «своя»?

- Ну, это не мне судить… Но интересная – это точно (улыбается).

- Насколько чувствуется ответственность?

- Мне это тяжело передать, но всем своим коллегам и подчиненным я всегда говорю: поставьте себя на место человека, который к вам обращается. Вот, например, пришла семья – по документам, живут люди в нормальных условиях – семь квадратов на человека, обеспечены жильем. По факту – на 20 квадратах три человека: маме 47, бабушке 77 и внучке 20. А вы сами поживите так - не пару дней, а месяц, - и все поймете.