Военный психолог развеял мифы о роковом влиянии боевых действий на человека

Александр Караяни – специалист по борьбе со стрессом в боевых условиях. Он является автором популярной памятки, где учит справляться с эмоциями на передовой. Пройдя два года войны в Афганистане, Караяни прекрасно знает, что чувствует боец, оказавшийся под огнем. А еще отмечает, что многие устоявшиеся постулаты о боевых действиях и вернувшихся с поля брани людях, которые сходят с ума, являются фейками. Наш корреспондент пообщался с Караяни и узнал подробности.

– Александр Григорьевич, как становятся военными психологами?

– В частях Советской армии психологов не существовало. Акцент делался на политическую работу. Лишь после окончания военного училища я узнал о существовании такой науки и практики, и мне стало обидно, почему мы в Афганистане не поднимали важные темы: как готовить человека к бою не только физически, но и морально? Как учесть факторы внезапности, новизны, опасности и все, с чем придется столкнуться в бою? Я был в числе тех, кто в конце 1980-х обосновывал необходимость психологов в армии.

– Как военный психолог помогает бойцам?

– Основная работа необходима еще до боя. В бой солдат должен идти психологически подготовленным. Даже выполнить простейшее упражнение на релаксацию можно, лишь когда на «гражданке» или в учебке боец его отработал не один раз, поверил в его эффективность.

– Вы один из авторов памятки участнику боевых действий. Некоторые постулаты просто шокируют. Например, экстренное опорожнение кишечника от страха – это нормально. А в нашем менталитете принято смеяться над солдатами с «медвежьей болезнью», обзывать их трусами.

– Военные психологи не работают в белых перчатках, поэтому о таких вещах тоже необходимо говорить. У Ремарка в романе «На Западном фронте без перемен» от страха быть осмеянным сходивший под себя солдат даже покончил с собой.

Боец должен понимать главное: бой – это стресс. Организм при стрессе избавляется от лишней жидкости, начинается частое непроизвольное мочеиспускание. Возможно и экстренное опорожнение кишечника. В англосаксонских странах такие реакции называют «подмачиванием» и «подпачкиванием». Это никак не связано с трусостью.

Благодаря стрессу человек и становится бойцом. Учащается сердцебиение, расширяются легкие, обогащенная кислородом кровь поступает к группам мышц, которые должны работать, адреналин повышает бдительность, боевую настороженность и т.д.
Это все помогает выжить, стать крепче, порой даже не чувствовать боли.

– Готов ли современный человек к таким нагрузкам? Высок ли риск сойти с ума от потрясений?

– Это очень редкие случаи, ничтожно малый процент. Сходят с ума считаные единицы, даже ПТСР (посттравматическое стрессовое расстройство. – Прим. ред.) бойцов держится на уровне 3%, что равно среднепопуляционным значениям. Если военнослужащий понимает цели и задачи происходящего, это гарантия от психотравмы. Велика роль коллектива, сплоченность и взаимовыручка. Пугать людей военными психотравмами не нужно. Поначалу человеку может казаться: «я сейчас сойду с ума». Но потом включаются адаптационные механизмы, которые помогают приспособиться. Подойдет все, что помогает расслабиться и отвлечься.

– Нередко приходится слышать фразу: «С войны возвращается совсем другой человек».

– Конечно, люди меняются за полгода. Меняются не только участники боевых действий, меняются их жены и дети. Но, как показывают исследования, в подавляющем большинстве случаев люди вновь привыкают друг к другу. Нужно просто потерпеть. Скажу больше: значительная часть вернувшихся – 15–20% – испытывают посттравматический личностный рост. Они закалились, стали сильнее, мудрее, почувствовали, что могут больше. Не случайно многие участники Второй мировой войны стали успешными политиками. Президент Эйзенхауэр в США, Хрущев и Брежнев в СССР – примеров много.

– Военные капелланы (священнослужители любых конфессий) могут стать своего рода психологами? Или это разные виды помощи? В какой ситуации эффективнее помощь психолога, а в какой – военного пастыря?

– Я уверен, что на войне атеистов нет. Вера – это гигантский ресурс, который помогает преодолевать самые сложные испытания. Помогают даже некоторые суеверия и ритуалы, обереги. Если вы верите в приметы, то следуйте им. Если носите амулет, то не снимайте. Объяснение простое – когда человек верит, он больше уверен в себе, действует активно: ведет огонь по противнику, перебегает с места на место, меняет позиции и становится плохой мишенью. Действие на войне – это спасение. Худший вариант – прятаться, затаиваться, как говорится, беречь себя.

– Помогает ли на передовой искусство?

– Искусство – это мощнейший психотерапевтический ресурс! Как не вспомнить времена Великой Отечественной, когда для бойцов выступали фронтовые бригады. Порой даже неважно, какой жанр. Еще один момент – бойцы видят известного человека, которого в обычной жизни вряд ли бы встретили, и понимают, что он разделяет тяготы и понимает цели того, что происходит, не испугался, не сбежал. Это все крайне благотворно влияет на психическое состояние людей.

– Как помочь родным и близким мобилизованного? Что вы им посоветуете?

– Нужно объединяться, вступать в различные сообщества, помогать друг другу. Можно воспользоваться современными вариантами: сообщества в соцсетях, каналы.

Жена и мать не должны уговаривать мужчину уклоняться от призыва, прятать его на чердаке или в подвале, как героиня Нонны Мордюковой в фильме «Трясина». Такими поступками вы не спасаете своего мужчину, а убиваете его морально.

И пусть не просят мобилизованного «звонить как можно чаще». Пытаясь выйти на связь всеми способами, боец подвергает себя опасности. Лучше использовать традиционные, проверенные временем варианты, например, письма.