Александр Билецкий: «Живя в деревне, работаю философом»

Деревня Огарково Истринского района могла бы разделить участь многих пустеющих деревень страны, если бы не последний ее постоянный житель. Александр Билецкий открыл в своем доме центр традиционного искусства и ремесла «Сень», привлекающий к себе сотни мастеров со всей России. В интервью вы узнаете, как выпускник философского факультета МГУ стал деревенским жителем, зачем в Огарково приезжал представитель династии Романовых и, какая связь между дефицитом перчаток и распадом СССР.

- Расскажите, с чего начиналось создание центра мастеров «Сень» в Огарково?

- Еще до создания центра ремесел «Сень», в 1998 году, я увлекся русским северным зодчеством. В моем роду по отцовской линии все были военными, а по материнской – строителями. Быть сопричастным созиданию, искать в земном небесную меру и с Божьей помощью участвовать в создании Божьего Храма - чем не достойная цель для жизни?

В моей судьбе особое место сыграло знакомство с Еленой Александровной Ополовниковой, с которой я дружил 12 лет. Она продолжала дело своего отца Александра Викторовича Ополовникова по изучению и распространению богатейшего нашего культурного наследия – северной деревянной архитектуры. В 1944 году, прямо с фронта, Александр Викторович был вызван в Москву, где ему, зная о его увлечении, предоставили мотоцикл, фотоаппарат, штатив и направили изучать, фиксировать, описывать состояние деревянной культуры русского Севера. До конца своей жизни, сохраняя, реставрируя, обучая мастерству других, он служил Богу и нашему народу.

По специальности я не строитель, но увлечение заменило мне институт. Кто по специальности был А.С.Пушкин? А кто по специальности были те мастера, которые строили Преображенскую церковь на Кижах? Если есть любовь к делу, то есть и специальность. Знакомство с удивительными технологиями зодчества русского Севера изменило всю мою жизнь. Оказалось, что живя в городе, я многое теряю из того, что имели и умели простые крестьяне и плотники много веков назад. Они не открывали Америку, но им была открыта глубина и красота Божьего мира, который они украшали расписными храмами и теремами. Слово «терем» до нас дошло, но многие ли сегодня видели терема? К сожалению, большинство из них были уничтожены в екатерининские времена в угоду европейской моде.

Уже в XVIII веке мы потеряли многое из нашей традиционной русской культуры: храмы перестраивались, зашивались досками, терема сжигались, а на их месте ставились каменные усадьбы. Многие ремесла изводились, да что ремесла, известны случаи, когда власть боролась и с народными костюмами и с народной музыкой и пением. К примеру, у крестьян издавна была традиция выходить в поле и петь песни, помогавшие делать монотонную работу. В 1930-е годы таких песенников прямо с полей забирали и увозили, туда, откуда не возвращались. После Отечественной войны, наоборот, было обращение к народной культуре, потому что власти поняли, что без нее не было бы и победы. Есть коренные вещи в народе, которые не зависят от политики и сиюминутных лозунгов.

В качестве начальника строительства и соавтора по архитектурной части, Бог дал мне потрудиться над созданием нескольких храмов. В частности, мастерами нашей артели построены и строятся деревянные церкви и в Московской области и в других областях, например, Вознесенская церковь на территории Завидовского государственного заповедника в Койдиново, храм Архангела Михаила в Бушарово, Никольская церковь в Саввинской Слободе недалеко от Звенигорода, комплекс св. Сергия Радонежского у источников близ деревни Малинники.

По архитектуре дом в Огарково – эклектика разных времен, так как строим его 16 лет на основе довоенной крестьянской избы. У нас есть пространство, где разные мастера могли бы творить и делиться опытом с другими мастерами. Наш Центр является творческим союзом единомышленников, в котором представлено множество увлеченных людей в самых разных направлениях: это и керамика, резьба по дереву, лицевое шитье, печное, плотницкое дело, садоводство, огородничество и многое другое.

- Расскажите о возрождении лицевого шитья

- В самом названии этого искусства говориться о том, что в его основе лик, святой образ. Вышитые образы, повторяющие в храме иконы, обозначают специальным словом «пелена». Кроме них в такой технике создавались покровы на мощи, воздухи и другие предметы церковной жизни. Лицевое шитье было развито на Руси до петровских реформ, а расцвет пришелся на XV век, время Андрея Рублева. Всемирно известны работы мастерской княгини Старицкой. Основное отличие лицевого шитья от других видов заключается в том, что для него главное не ценность нити, а душа и жизнь, которую вкладывает вышивальщица. Вышивальщицы красят нити, используя только натуральные красители: ольху, индиго, марену, дуб, вайда, кампеш, иногда грибы. Одну пелену делают годами целые коллективы вышивальщиц. Это творчество требует особого подхода и определенного молитвенного настроения, без которого ничего не получится.

Лицевое шитье сегодня – это очень редкий вид творчества. Однажды к нам прилетал из Англии Ростислав Романов, чтобы посмотреть вышитую нашей мастерицей пелену. Он прямо из Шереметьево приехал на такси к нам в Огарково – смотрел, радовался, погостил пару дней, а после уехал в Шереметьево и улетел обратно в Англию. В нашем клубе мастеров периодически проходят творческие встречи и мастер-классы, на которые приезжают мастерицы из разных городов, чтобы перенять опыт лицевого шитья у члена Союза Художников Марины Владимировны Бирюковой, которая также преподает это искусство в Лицевом отделении Иконописной школы в Сергиевом Посаде.

Разумеется, есть у нас и чисто мужские ремесла: плотницкое, печное, кузнечное и резное дело. К примеру, на русском севере была распространена резьба по дереву, которая потом разукрашивалась. Это могли быть иконы или просто элементы обыденного интерьера. Мы хотели бы восстановить этот вид творчества. Сложность заключается в том, что нужно не только уметь вырезать, но и работать с красками. В этом году к нам приехал замечательный мастер- резчик Николай Мартыненко из Великого Устюга. Он познакомился у нас с членом Союза Художников России иконописцем Станиславом Шульгиновым и у них, слава Богу, сложился творческий союз. Таким образом, Николай вырезает, а Станислав работает с красками. Примером их совместной работы служит икона Святого Георгия Победоносца.

- Как устроена ваша артель, и кто ваши гости?

- Мы поддерживаем постоянные отношения с очень большим количеством людей. Наверное, это около семисот человек. Для общения есть разные формы: мастер-классы, семинары, выставки. В плотницком деле, если поступает предложение по строительству храма, мы собираем артель. Артель не имеет признаков партии, где есть членство или фирмы, где есть начальники и подчиненные. Обзваниваю знакомых плотников, с которыми всем нам было бы легко трудиться, так собирается коллектив. Соблюдая общие правила и неся солидарную ответственность, мы приступаем к выполнению творческой задачи.

Если говорить о гостях, то у нас есть своя целевая аудитория, которая нам интересна. Это люди, которые сами, своими руками умеют и делают много доброго на планете Земля, и желают научиться чему-то новому. Двери открыты для всех, но обычно люди с другими жизненными взглядами, праздношатающиеся туристы, слава Богу, к нам попадают не часто. Бывают нередко иностранные гости из Белоруссии, Сербии, Польши, Ирана, Австралии, Англии. Но все приезжают по делу за знаниями. Как-то сотрудники одного музея предложили рядом сделать площадку, обещая, что к нам будут приезжать в день по сорок автобусов туристов. Пришлось ответить: «тогда я и мои товарищи сбежим сами на север». Заниматься поверхностно своим делом, изображать его, быть аниматорами для бездельников нам неинтересно.

- Вы являетесь последним жителем деревни. Верно ли, что «Сень» - это и способ продолжить жизнь Огарково?

- Да, это одна из задач всего проекта. Кроме этого, я сейчас пытаюсь получить у администрации в сельхозаренду хотя бы два-три гектара свободных заболоченных неугодий. Все поля в округе давно уже приватизированы, многие согласно «Открытому кадастру» отданы под застройку. Мне же, что бы выжить, достаточно заболоченной низины, где я мог бы возродить традиционный для наших мест дакоктный промысел сансанарелльного корня, изыскания по которому передал в администрацию района. В конце прошлого года зарегистрировался фермером с направлением сбора дикорастущих трав: кипрея, мяты, таволги, сансанарелли, которым занимались все века жители нашей деревни. Кипрей, он же иван-чай, уже заготавливаю, а кроме него черенкую малину и смородину, которые по весне рассаживаю на свободной земле. Если ежегодно высаживать по сотне черенков, то через десять лет, на радость дачников с детишками, будут плодоносить тысячи кустов. Мне же от них нужна только листва для взваров.

- Каков был ваш профессиональный путь до основания центра ремесел в Огарково?

- Сначала я учился в военном училище на инженера-ракетчика. Страна в то время находилась на пике производства «фиктивно-демонстративного» продукта во всех отраслях и прежде всего в области гуманитарных знаний. Торжественные отчеты и призывы игнорировали реальные потребности в самом необходимом. К примеру, в армии хронически не хватало хлястиков для шинелей, а на заводах и стройках – рабочих перчаток. Рабочим приходилось работать в рукавицах, хотя известно, что рабочие перчатки удваивают производительность труда. Государство – это система, жизнестойкость которой определяется по самым простым, но критическим для системы признакам. К примеру, скорость эскадры, как системы кораблей, определяется скоростью самой тихоходной баржи. Неважна скорость быстроходного эсминца, эскадра двигается со скоростью баржи.

Советский Союз мог выпускать в космос спутники, а произвести рабочие перчатки не мог. В Советской армии были современные самолеты и ракеты, а солдаты вынуждены были выполнять свои задачи в балахонах, так как у шинелей не хватало хлястиков. Казалось бы, мелочи, но они тормозили и разрывали всю систему, как тихая баржа эскадру. Для больших систем, как для слонов, самая большая опасность в кажущихся мелочах. Такие мои воззрения не оставляли мне шанса оставаться в армии, и в 1986 году в связи с моими публичными заявлениями о скором и неизбежном крушении СССР моя армейская и комсомольская карьера закончилась. А через два года началась учеба на философском факультете МГУ, и сегодня, живя в деревне, могу вам ответить, что работаю по специальности – философом. Когда меня спрашивают, как обстоят дела в современной России, я отвечаю: «в Бога веруем, перчатки есть, значит нормально – прорвемся».