Александр Греков: «Наша задача – сохранение народной игрушки»

Александр Умарович Греков – кандидат искусствоведения, заслуженный деятель искусств России, член-корреспондент российской академии художеств. Два года назад вместе со своей супругой он основал частный музей игрушки, коллекция которого выставлялась уже во многих городах Подмосковья и за его пределами. Александр Умарович и Тамара Никитична проживают в Сергиевом Посаде. В интервью Александр расскажет о деятельности своего музея, о знаменитых мастерах и, конечно, о традиционных подмосковных промыслах – богородской резной игрушке и сергиево-посадской матрешке.

– С чего начиналась ваша коллекция игрушки?

– Мы начинали свою деятельность в музее-заповеднике в Лавре. Моя жена Тамара Никитична пришла туда работать сразу после школы, а я – после университета. Там мы познакомились и потом поженились. Двое из троих наших детей тоже стали искусствоведами. Так что у нас получилась музейная семья. Только старшая дочь выбрала другую стезю. Мы создали свой частный музей игрушки после того, как пару лет назад ушли из музея-заповедника. До этого музейная этика предписывала нам не собирать собственной коллекции, поэтому почти все наши игрушки были собраны только за прошедшие два года. Конечно, какие-то единичные вещи у нас были и до этого, но мы их не воспринимали, как коллекцию.

В задачи нашего музея входит сохранение народной игрушки. Игрушку сложно четко отделить от народного искусства вообще. Так или иначе, вокруг нее будут собираться многие другие вещи. Например, все знают городецкую деревянную игрушку, но как можно отделить ее от сундуков, разделочных досок и других предметов, выполненных в той же технике росписи? Тот факт, что мы учились у великих педагогов, таких как Виктор Михайлович Василенко и Мария Александровна Некрасова, вместе с опытом многолетней работы с народными мастерами, позволяет выносить суждения о том, является ли работа художественной. Иначе, как ты можешь отличить подделку от подлинного или штампованные изделия от вещи, которая делается по велению души и по зову сердца?

– Где можно увидеть игрушки из вашего музея?

– Нашу коллекцию можно увидеть на выставках, которые проводятся достаточно часто. В прошлом году мы провели шесть выставок в разных городах России. Естественно, что мы не получаем за это никакого вознаграждения. Единственное, что приглашающая сторона оплачивает нам транспортировку и предоставляет залы, но, в целом, мы делаем все на общественных началах. У нас были выставки в Орле, в Брянске, в Москве в Сокольниках. Мы делали выставку в Переславле-Залесском на даче Коровина в Охотино. Там отмечалась годовщина музеефикации дома художника, и нас пригласила администрация города сделать экспресс-выставку в течение одного дня.

Приглашения выставить экспонаты нашего частного музея поступают благодаря широкому кругу друзей, который успел сформироваться за многие годы работы в области народного искусства. В этом году у нас будет большая выставка с коллегами художниками в Ярославле. Шестнадцатого марта в Мытищах открывается выставка, посвященная керамике разных стран мира. Первого июня пройдет показ коллекции в Серпухове, а потом будет Липецк, Тверь, Ставрополь, и, наверное, Подольск. То есть у нас в этом году достаточно широкий план поездок.

Мы обычно приглашаем знакомых художников, чтобы создать вместе с ними тот или иной проект. Например, выставку посвященную хохломе мы готовили вместе с нашими хохломскими друзьями народным художником России Николаем Гущиным и Надеждой Лушиной. Надежда Александровна – правнучка прославленного мастера Архипа Михайловича Серова и дочь заслуженного художника России и лауреата государственной премии Ольги Павловны Лушиной. Ольга Павловна скончалась в позапрошлом году, поэтому мы сделали проект как бы в память об ушедших мастерах и, в целом, в память о хохломском промысле, потому что он, увы, практически уничтожен. В Нижегородской области было два центра хохломы: коренной в Семино, и появившийся в 1932 году в Семеново. Сейчас на родине промысла в Семино остались только отдельные мастера-надомники, и существует небольшой цех при местном совхозе.

– Почему вы говорите, что промысел хохломы почти уничтожен?

– Если вы увидите ту хохлому, которую мы представляем на выставке, то заметите, что она очень отличается от того, что вы привыкли видеть в качестве хохломы. У нас представлены не тиражные, а авторские вещи, сделанные руками настоящих мастеров. То, что хохлома продается у нас на каждом шагу, связано с большим количеством контрафакта. Хохлому теперь делают где угодно, нарушая закон о традиционном месте бытования промысла. Это же касается и подмосковных промыслов вроде Гжели. Еще 20 лет назад в Центральном доме художника, где выделялись достаточно большие площади под торговлю сувенирами, продавались вещи с фамилиями давно уже умерших палехских мастеров на шкатулках. Это лишь один из примеров. Недавно меня включили в рабочую группу при комитете по образованию и науке в Государственной Думе, которая должна заниматься как раз выработкой закона о народных художественных промыслах. Я думаю, что обсуждение этой темы состоится в ближайшее время.

– Есть ли еще частные музеи игрушки подобные вашему?

– К счастью, мы не единственные, кто собирает игрушки. В Москве есть знаменитые коллекционеры, которые не в пример нам занимаются этим уже многие годы. Мы-то большую часть жизни работали в музее-заповеднике и все свои находки отдавали туда, то есть покупали игрушки на свои деньги и дарили государству в музей. Такие коллекционеры как Александр Быков и Кирилл Миронов, возглавляющие частный музей традиционного искусства народов мира, имеют коллекцию, которую они формировали десятилетиями. Они снимают большое помещение в Москве, где у них все каталогизировано, есть несколько людей сотрудников. Время от времени они делают выставки, а сейчас вроде бы собираются открывать постоянный музей в Суздале. Их коллекция ценна тем, что в ней много иностранных игрушек, так как они имеют возможность часто ездить заграницу. Например, у них есть игрушки из практически всех регионов Китая, афганская игрушка и многие другие.

– А в вашей коллекции только русские игрушки?

– Мы не зацикливаемся только на российской игрушке, но, естественно, что ее в нашей коллекции больше. Кстати, я достаточно давно знаком с директором швейцарского Детского музея и с тех пор поддерживаю с ним дружеские отношения и обмениваюсь игрушками. Сейчас в России открылась целая сеть индийских магазинов, из которых мы уже притащили целую подборку их национальных игрушек. Так как некоторые фигурки изображают людей, играющих на этнических инструментах, мы планируем задействовать их на выставке, посвященной музыке.

В нашем собрании есть, между прочим, и довольно интересные промышленные игрушки: оловянные солдатики, механические машинки. Однажды мы привезли целый чемодан игрушек из Чехии. Там еще сохранилась замечательная металлическая заводная игрушка, которая у нас исчезла. Продавец этих игрушек поведал нам, что самую большую популярность у людей снискала похоронная машинка – черный катафалк. Мы с супругой подходим к собиранию и как ученые, поэтому нам интересно сравнивать иностранные игрушки с нашими.

– Что самое интересное в процессе коллекционирования?

– В коллекционировании самое интересное – это когда ты покупаешь какую-то безымянную и неизвестную вещь, а потом, в процессе изучения, делаешь какое-нибудь открытие. Наш друг художник Алексей Суховецкий, которого мы своим примером вдохновили на собирание, например, однажды купил в антикварном магазине в Архангельске какой-то чугунный сосуд для жидкости XVIII века, украшенный северными сюжетами. Уже потом выяснились забавные детали – оказывается, что с этим сосудом некогда ходил специальный человек по питейным домам и измерял, правильное ли количество вина продают в этих заведениях. Похожая история была и у нас. Однажды нам подарили безымянную прялку, а потом у известного журналиста и писателя Юрия Арбата мы нашли описание мастера, который писал именно такие фигуры в такой же манере. Юрий Арбат – это человек, который написал целый ряд книг о народном искусстве, очень много путешествовал и открыл для любителей искусства Ульяну Ивановну Бабкину. Она была знаменитой каргопольской мастерицей из деревни Гринево. После его публикаций она стала считаться одной из самых известных мастеров в России. Ульяна Ивановна открыла нам такие образы в народной игрушке, как полкан, китоврас и другие.

– Вы посвятили немало исследований богородской игрушке, как бы вы оценили сегодняшнее состояние этого промысла?

– Состояние промысла богородской игрушки сейчас очень тяжелое. Надо сказать, что в истории уже были времена, когда, казалось, что промысел уходит, но через какое-то время происходило его возрождение. В Богородском сошлось много разных проблем. Промысел стал меняться не в лучшую сторону еще со времен земского движения. В 1913 году в Богородском создали первую профтехшколу, куда привнесли чуждый народному творчеству академизм: пластилин, гипс, академический рисунок. До этого мужики сидели себе у окошечка и вырезали то, что за окном увидели, и это было великое искусство.

Один богородчанин еще при царе попал в солдаты как раз в то время, когда праздновали то ли юбилей императора, то ли 300-летие династии Романовых. Поскольку в армии знали, что он из семьи резчиков, его попросили вырезать изображение императора для подарка. Когда царю вручили портрет, он долго рассматривал его, а потом велел определить резчика без экзамена в Императорскую академию художеств. Это не анекдот, а реальный факт, я видел документы, согласно которым неграмотного мужика определили в академию. Когда же этот богородчанин приезжал в родную деревню и начинал поучать земляков, как надо резать «по науке», они только посмеивались и прозвали его шутливо «академиком».

Своих детей местные мастера не особо стремились отдавать в профтехшколу, учили в основном по домам. Если отец был птичником, то учил сына резать птиц, если был зверистом – животных. Кто-то резал «дрянную резь» – то, что массово шло на продажу, а другие делали дорогой «белый товар». Благодаря традиции и опыту резчики достигали порой удивительного мастерства. В начале 1960-х годов в местах традиционного бытования художественных промыслов были построены фабрики с огромными цехами, которые легли непосильным бременем на труд мастеров и на ценообразование. На фабриках надо было гнать план, надо было соблюдать ГОСТ. Это было настоящее обезличивание творчества. По цеху ходил начальник с линейкой в руках и замерял поворот головы игрушечного коня. В традиционной народной же игрушке никогда не было слепого копирования, какие-то моменты варьировались и менялись. Зачастую в цехах сидели бабушки, которые кроме нескольких простых операций, ничего не умели.

Некоторые исследователи считают, что артели – это более привычный для русского человека способ производства. Действительно, сам фабричный принцип пришел к нам с Запада. В артели же происходили посиделки или поседки с песнями, смехом, разговором, прибаутками. В этом была вся соль. Коллективность создания произведения был одним из основных принципов, который двигал народное искусство. Фабрика же всех разделила, дала каждому отдельный верстак или, как в Федоскино, отдельное помещение.

– Когда вы увлеклись изучением богородского промысла?

– Еще в 1981 году, когда я был научным сотрудником, меня отправили в Богородское, чтобы решать вопрос охранной зоны. Была идея сохранить определенные знаковые дома: избу, где появилась артель, где жили знаменитые мастера. Вот откуда началась моя любовь к богородской игрушке. Я приехал в Богородское вместе с молодой девушкой архитектором, и мы ходили с ней по деревне и определяли дома, которые надо сохранить, изучали все это на месте.

Вскоре после нашей поездки произошло «кораблекрушение», когда директор фабрики игрушки подписал разрешение на строительство Загорской гидроаккумулирующей электростанции, изменившей облик Богородского до неузнаваемости. Стройка привнесла туда огромное количество чуждого населения. Если раньше, как мне говорили, в Богородском дома никогда не запирались, то после того, как туда стали приезжать пришлые люди, на двери стали вешать замки. Изменился и рельеф местности, и традиционный уклад жизни. Это не могло не повлиять на ремесло. Некоторые говорят, мол, зато с тех пор жителям Богородского вместо домиков без удобств дали квартиры с теплой ванной и туалетом. Не знаю как сейчас, а раньше мне жаловались старики, что им негде стало даже провести зарубку игрушки в этой квартире. Ведь богородская игрушка зарубается из полена топором. Если же начнешь стучать на пятом или седьмом этаже, к тебе сразу придут соседи жаловаться.

– В вашей коллекции есть старинные сергиево-посадские матрешки?

– У нас есть выполненная в технике выжиги копия самой первой матрешки, оригинал которой хранится в Музее игрушки им. Бартрама. Кстати, промысел выжиги был одно время очень популярен в Сергиевом Посаде и сформировал целые династии мастеров. Считается, что образ матрешки придумал художник Сергей Малютин, а первую куклу по его рисункам выточил токарь Звездочкин. На самом деле ни то, ни другое не доказано. У Малютина, например, нет ни одного эскиза матрешки, а вот у Серова, напротив, есть. Дело в том, что Малютин работал в земстве, сотрудничал с крупнейшими меценатами. К тому же Серов редко делал какие-то прикладные вещи в отличие от Малютина. Может быть, поэтому матрешка стала ассоциироваться именно с Малютиным.

Что касается Звездочкина, то его фамилия в связи с матрешкой стала называться начиная с сороковых годов. Тогда московские исследователи встретились с ним и с его слов записали, что якобы он первый выточил матрешку. Правда это было или нет, никто не проверял. Вообще традиционными токарными центрами в Подмосковье были Подольск, Верея и Наро-Фоминск. В этих городах точили не только по дереву, но и по кости. Там делали счеты, шахматы и ножки для гробов. Это был в свое время довольно прибыльный промысел. Когда же в Сергиевом Посаде начали появляться артели, в связи с тем, что у нас всегда был игрушечный центр, то с конца XIX века многие токари хлынули в наш город. Сам Звездочкин был уроженцем деревни Шубино Подольского уезда. Конечно, Звездочкин был хорошим токарем, но в Посаде тогда были и более серьезные мастера. В Сергиевом Посаде, например, хранится 100-местное деревянное яйцо с тончайшими стенками, выполненное удивительным токарем Ромахиным.