Амина Азеева: «Исторический костюм – это песня моей души»

Амина Азеева в свободное от основной работы время занимается реконструкцией и пошивом исторических и национальных костюмов народов России. Вместе с супругом она участвует в военных реконструкциях на территории Подмосковья и мечтает открыть свою семейную мастерскую народной одежды в селе Никольское Рузского района.

– Расскажите, как вы увлеклись созданием исторических костюмов

– Историческими костюмами я занимаюсь с 2012 года, с тех пор как первый раз побывала на реконструкции Бородинской битвы. До этого я шила обычную современную одежду. Я поехала туда вместе с Уфимским пехотным полком и участвовала в реконструкции в качестве помощницы в лагере, то есть помогала разводить костер, готовила еду и так далее. На тот момент я смутно представляла куда еду и не сильно интересовалась историей. Когда же приехала на место, то увиденное меня очень впечатлило. Мне стало интересно разглядывать разные исторические костюмы, и то, как они сделаны. Это был год двухсотлетия битвы, поэтому на праздник приехало много людей из разных городов и стран. Я, можно сказать, открыла для себя новый мир.

Когда я вернулась домой, то полная впечатлений занялась изучением исторического костюма. В том же 2012 году я поехала на еще одну реконструкцию в город Малоярославец. Там я познакомилась со своим будущим супругом Алексеем, и во многом он подтолкнул меня на изучение народного костюма. С начала меня интересовала дамская и военная реконструкция, а муж обратил мой взгляд еще и на народную одежду.

Так как я башкирка, то, естественно, сначала принялась изучать башкирскую национальную одежду. Делать это оказалось не так просто – ищешь буквально любую зацепку. Сначала ты просматриваешь фотографии, потом гравюры, рисунки и книги. По мере погружения в детали, начинаешь искать мемуары путешественников или писателей, которые в прошлом ездили, например, в Башкирию и оставили какую-нибудь маленькую заметку про костюмы местных жителей. Это может быть всего одно предложение, но для тебя оно будет весомым. Сейчас я понимаю, что в первом своем башкирском костюме сделала много ошибок. На данный момент я шью второй костюм и, наверное, через время разгляжу и в нем какие-то неточности. Это дело требует постоянной доработки. На первых порах я легкомысленно думала, что где-то можно упростить, сделать похоже, проработать не вручную, а на машинке. Со временем поняла, что так не пойдет. Если посмотреть музейные образцы, то там, например, очень тоненькая строчка, все сделано очень нежно, а машинкой получается не то. Начинаешь переделывать и исправлять.

– Создание одного костюма растягивается надолго?

– Да, бывает, что создание одного костюма занимает не один год. Свой нынешний башкирский костюм я делаю второй год. В прошлом году я сделала головной убор, нагрудник и халат, а в этом году почти доделала праздничный халат и платье. Для этого платья одна женщина продала мне подлинную ткань начала двадцатого века, которую нашла в бабушкином сундуке. По выделке сразу понятно, какой возраст у ткани. Вообще подлинная старинная ткань в моей работе – это скорее исключение, обычно я беру просто похожие по составу ткани. Раньше хорошо помогала фабрика в Купавне, которая сейчас, к сожалению, закрылась. Это была суконная фабрика, где производили ткань по традиционным технологиям.

Когда я делаю костюм, мне, прежде всего, интересно, что чувствовала и что думала женщина, которая шила его. Интересно понять, почему она делала тот или иной узор. В процессе работы понимаешь, что в узорах отражена окружающая нас природа. Например, разные изгибы коралла для нагрудника я брала с образца из этнографического музея. Эти изгибы прекрасно передают знакомую мне природу Башкирии.

– Костюмы каких еще народностей вам интересны?

– После башкирского я заинтересовалась кавказским костюмом. Над ним я работаю уже третий год. Для создания кавказского костюма потребовалось освоить редкое в наше время золотное шитье. Оно осталось, по сути, только в церковном искусстве, хотя раньше было распространено и во многих народных костюмах. Я вышла через интернет на мастера Марину Бирюкову, и она согласилась мне помочь. Мне нравится, как работает Марина. Она делала русский кокошник в течение года, не торопясь. Получилась неоценимая вещь, которая дороже, чем любое ювелирное украшение. Она также потихоньку дополняет свой русский костюм, делает рубаху, шьет сарафан. Она никуда не торопится, потому что ей не надо ничего доказывать и не надо бежать на рынок продавать эту одежду.

– Какую цель вы себе ставите, делая народные костюмы?

– Я хочу разобраться в традициях национальной одежды для себя, а не для того, чтобы кому-то читать нотации о том, как правильно или неправильно ценить историю. В Японии есть люди, которые всю жизнь занимаются тем, что хранят традицию. Они делают настоящие кимоно и другие подобные вещи. Это считается у японцев полноценной профессией, государство обеспечивает и поддерживает таких людей. Мы делаем все по собственной инициативе, но мне кажется, что в каждом поколении должны быть энтузиасты, которые будут пытаться сохранить подлинное и передавать его дальше. Может быть, это звучит слишком нагло, но время покажет, во что это все выльется. Сейчас – это песня моей души.

Вне реконструкции я ношу повседневную одежду, но мне нравится использовать знания, накопленные в ходе изучении народного костюма, для своего гардероба. Когда мы говорим о возрождении народного костюма в повседневной жизни, нужно помнить, что мода все время менялась и в народной одежде. Можно поиграть в народный костюм год или два, но какая женщина согласится загонять себя в узкие рамки, когда сейчас такой большой выбор стилей и направлений? Повседневная народная одежда представляла собой, как правило, самую обычную рубаху или сарафан. Я читала, что дети в крестьянских семьях с апреля по октябрь ходили в одной рубахе и босые. Считалось, что человек болеет не от того, что он плохо одевается, а, наоборот, от того, что слишком тепло укутывается. Я, конечно, никогда не решусь так одевать своего ребенка, всему должна быть мера.

– Какие источники наиболее ценны для создания исторических костюмов?

– Самые полные материалы по этнографии костюма можно найти в литературе советского периода. Большую книгу по костюмам Северного Кавказа писала этнограф Евгения Николаевна Студенецкая в течение сорока с лишним лет. Она всю жизнь ездила по аулам и собирала бесценный материал. Получается, что государство обеспечивало и финансировало человека десятилетиями, чтобы он мог заниматься этнографией. Тем не менее, сейчас иногда можно услышать странное мнение, что в советское время якобы уничтожали народную культуру.

Современные книги, к сожалению, на половину состоят из авторских фантазий. В одной такой книге кавказский орнамент неожиданно приплетается к древнему Египту. На самом деле в платьях конца XIX века не может быть в принципе каких-то архаичных вещей, потому что на конец столетия приходился активный товарооборот и межнациональное общение. В то время все постепенно переходит на фабричное производство. Народный костюм исчез не потому, что его специально уничтожала советская власть, а потому что появились фабрики, а значит, появилась совсем другая одежда.

– А много ли сохранилось подлинных старинных костюмов в музеях?

– Их очень мало. Сейчас, например, я планирую сделать уральский казачий костюм. Там очень интересный головной убор, но подлинный образец сохранился только один в этнографическом музее в Санкт-Петербурге. Более того, он находится в запасниках, поэтому у меня есть только фотографии с выставки. Надо еще учитывать, что вид народного костюма, который представлен в этнографическом или краеведческом музее, чаще всего относится к одежде конца XIX века. Если мы заглянем на пятьдесят лет назад, то это будет уже совершенно другой костюм. Как выглядели костюмы XVIII и XVII веков, в большинстве случаев, точно неизвестно. Что касается башкирского костюма, есть четкая картинка лишь конца XIX века. Единственный сохранившийся в этнографическом музее старинный головной убор с монетами времен Ивана Грозного сильно отличается от тех, которые были распространены позже, и которых сохранилось около десятка. Единственное изображение этого головного убора осталось в записях немецкого путешественника Иоганна Готлиба Георги. Он путешествовал по Башкирии в конце XVIII века.

Помимо народных костюмов я делаю также военные мундиры для реконструкторов. Здесь работать проще, потому что заказчики сами приносят готовые материалы. Эти ребята хорошо знают, как и что делать, поэтому мне остается только шить. Но и здесь дает о себе знать недостаток в подлинных сохранившихся мундирах. Например, практически нет исторических образцов казачьего мундира времен 1812 года. Есть один или два генеральских мундира атамана Платова в Государственном историческом музее, но по нему невозможно судить о том, что носили рядовые казаки. Я общалась с человеком, который работает в Кремлевском музее в Москве. Он перерыл все возможные архивы и не нашел никаких образцов шаровар.

– Но ведь на реконструкциях подобных Бородинскому сражению можно увидеть и казачьи мундиры. На что ориентируются их создатели?

– Реконструкция это нескончаемый творческий процесс, так как находятся все новые и новые источники. В большинстве случаев реконструктор — это дотошный, внимательный и очень щепетильный к мелочам человек. Поэтому зритель видит на таких мероприятиях картинку, максимально приближенную к исторической действительности. Реконструкторам, в принципе, не только интересна баталия, но и сам лагерный быт, который тоже необходимо приблизить к оригиналу. Кстати, башкирский костюм очень гармонично смотрится на Бородинской реконструкции. Был такой башкирский военачальник Ян-Туря, который участвовал в войне1812 года. Жена не отпустила его одного, поэтому они вместе дошли до Парижа, а сама она была даже награждена медалью.

– В чем, на ваш взгляд, главная проблема в области возрождения исторических костюмов?

– Творческий процесс изучения и создания исторического костюма приносит мне большое наслаждение, поэтому меня немного огорчает, когда под видом возрождения национального костюма берут крой современной одежды и выдают ее за стилизацию. Однажды мне привезли черкеску, которая была сделана как обычный пиджак. Вот таким образом мы якобы возрождаем народный костюм! Пиджак – это все-таки европейская одежда, давайте не путать. Еще хуже, когда идет бездумное нагромождение узоров.

Я понимаю, что есть концертный костюм, у которого свои особенности, но мне хотелось бы, чтобы человек, который будет стилизовать народный костюм для какой-то концертной группы или мероприятия, сдавал бы своеобразный экзамен. Я считаю, что такой человек должен сделать сам хотя бы один подлинно народный костюм, и тогда он прочувствует и изучит его по-настоящему. Ему будет потом просто стыдно лепить яркие непонятные цветочки, и превращать народную одежду в бессмысленное нагромождение красок. Подлинный народный костюм многолик и разнообразен.