Мария Исаева: «Музей «Уходящая Мещера» – необычный уголок, созданный художником В. К. Исаевым»

В поселке Туголесский Бор городского округа Шатура находится частный музей «Уходящая Мещера», созданный ныне ушедшим художником и коллекционером Велимиром Константиновичем Исаевым. На протяжении многих лет художник собирал деревянные наличники и элементы традиционной резьбы старых домов Шатурского района и окрестностей. Со временем коллекция переросла в частный музей, состоящий из нескольких павильонов, в которых разместились не только наличники, но и полотна и инсталляции художника. О жизни и творчестве своего отца, а также об истории окрестностей музея рассказала порталу «Подмосковье сегодня» его хранительница, архитектор-реставратор Мария Велимировна Исаева.

– Мария, расскажите, как создавался музей «Уходящая Мещера»?

– Мой отец Велимир Константинович Исаев был увлеченным человеком, который не мог равнодушно смотреть на гибель традиционного деревянного зодчества. С 1990-х годов люди начали активно перестраивать свои дома, обшивать сайдингом, менять фасады и, таким образом, уничтожались исконные резные украшения. Отец не планировал создавать музей, а просто хотел сохранить интересные наличники старых домов. Как художник он не мог пройти мимо, когда выбрасывали красивые элементы деревянного декора. Сначала это были какие-то фрагменты резьбы, а потом целые наличники.

Когда коллекция наличников стала расти, стало ясно, что под нее нужно отдельное помещение. Папа стал делать временные навесы, а потом один за другим появились павильоны. Папа загорелся этой идеей, все силы бросил на нее. Старый дом, в котором мы жили, разваливался, но при этом рядом выросли три огромных павильона для экспозиции наличников и картин.

В нашем частном музее наглядно показан творческий путь художника Велимира Исаева. В одном павильоне представлена живопись молодого творца – полотна с тяжелой экспрессией, мрачные и трагические. В другом представлено творчество художника зрелого возраста, и оно более спокойное – это натюрморты и пейзажи. Поскольку наличники внутри пустые, отец стал заполнять их своими необычными композициями, выполненными с чувством юмора. Таким образом, в течение многих лет создавался комплекс павильонов, наполненных художественными работами, резными наличниками и старыми вещами. Каждое лето у нас на участке в таком необычном антураже проводился поэтический фестиваль авторов из Шатуры и Рошали. По фотографиям фестивалей разных лет можно увидеть эволюцию и рост музея.

– Расскажите о Велимире Константиновиче. Из какой он был семьи?

– Свое необычное имя папа получил в честь поэта-футуриста Велимира Хлебникова. Его родители Константин Михайлович и Мария Михайловна были поклонниками творчества поэтов Серебряного века. Они были студентами филологического факультета МГУ в конце 1920 - начале 1930 годов, и, как и все их сверстники, часто посещали поэтические вечера в Политехническом музее. Бабушка рассказывала, что они несколько раз бывали на выступлениях Маяковского, видели Лилю Брик, ее младшую сестру Эльзу Триоле и других.

Бабушка была родом из белорусской деревни, а родители деда были, как я их называю, «беженцами» из Липецка. У отца деда до революции в Липецке было небольшое дело. Мать деда была осиротевшей дворянкой. Опекуны полностью обокрали ее, поэтому на выданье она ничего не имела, и вышла замуж за Исаева, как тогда считалось, простолюдина.

Липецк по рассказам бабушки до революции был городом чудной красоты. Двухэтажные деревянные дома утопали в яблоневых садах, и только центр города был каменным: там стояло несколько церквей и два монастыря. У семьи деда тоже был свой двухэтажный дом и садик, который пришлось оставить. Осенью 1917 года началась революция. По воспоминаниям деда, революция выглядела как сплошной поджог и грабеж. В какой-то момент прадед забрал детей, самые необходимые вещи и на последнем поезде бежал в Москву, где их приютила дальняя родственница.

Думали, что революционный разгул будет не долгим, но ошиблись, и так и остались в Москве. Там вырос мой дед и двое его братьев. Дедушка, папин отец, в советское время работал в «Комсомольской правде» заместителем главного редактора, а бабушка всю жизнь была учительницей русского языка и литературы.

– А как ваш отец оказался связан с Шатурским краем?

– Отец купил дом в поселке Туголесский Бор в 1970-м году. Места эти имеют необычную историю. В нашей части Мещеры никогда не было крепостного права, но и людей здесь жило мало. Заселяться эти места по-настоящему стали только после столыпинских реформ в конце XIX- начале XXвека, когда крестьянам разрешили забирать свободные земли. Недалеко от нас есть красивое место, которое называется Пожога. Название произошло от того, что новые поселенцы выжигали лес, а потом сеяли, обрабатывали землю, держали скотину, заводили хозяйство.

Еще одна из таких деревень появилась в конце XIXвека в глубине леса между нашим поселком и Рошалью. Никто не знает ее исторического названия, но в советское время она стала Коммуной. По иронии, именно эту Коммуну первой ликвидировали, а ее жителей распределили по поселкам вдоль железной дороги.

Окрестные места стали христианскими очень поздно – только в XVвеке. До этого времени редкое население края было языческим, кругом стояли капища. Поскольку места у нас змеиные, болотистые, много святилищ посвящалось змеиному богу Уру. Собственно, и название древней деревни Шатур означало «Змеиная горка». Со змеями в древности пытались дружить: исследователи описывают много ритуалов и заговоров на змей, которые бытовали в нынешнем Шатурском районе. Одно из таких бывших капищ находится недалеко от Туголесского Бора в Кривандино. Более того, там сохранились мегалиты бронзового века – ушедшие в землю гигантские валуны, имевшие в глубокой древности ритуальное значение.

– Поселок Туголесский Бор появился в советские годы?

– В старину неподалеку существовало старинное поселение Тугалец, а уже в советское время возник нынешний поселок, связанный с торфоразработками. Первое название Тугалец, значение которого люди уже забыли, переделали на более понятное Туголес, Туголесье. За нашим домом находится просека – это бывшая узкоколейка, которая шла от Шатурской ГРЭС до болот, где с 1930-х до конца 1970-х годов шли торфоразработки.

– Какой творческий путь прошел Велимир Константинович как художник?

– В советское время жизнь художника была сложной, картины не продавались. Папа участвовал в выставках, это было важно для статуса, но денег не приносило. Большинство советских художников кормилось созданием плакатов и государственными заказами. Отец тоже много делал агитплакатов, работал в санпросвете. Он оканчивал Московский архитектурный институт, а потом перешел в секцию монументального искусства. Папа стал расписывать и оформлять дома культуры, клубы, кинотеатры. По всей стране собирались и шли в Москву подобные заказы, а затем распределялись по художникам, которые делали эскизы, проходили худсоветы, выезжали на место и расписывали здания. У отца осталось много монументальных работ, росписей и панно, разбросанных по разным городам.

В 1970-е и в начале 1980-х годов Союз художников посылал папу в горячие точки планеты. Он был в Латинской Америке, в Никарагуа в годы революции, в Афганистане, во Вьетнаме. Из этих поездок он привозил много рисунков и эскизов. Итогом стали иногда тяжелые, мрачные полотна, которые мы расположили в одном из павильонов музея. Показывая гостям этот зал, я всегда делаю некое предисловие. Папа был ребенком войны, он родился в 1933 году. Для папы, бывшего в эвакуации, война прошла не простым отзвуком, а что-то зацепила в его мальчишеском сознании. Впоследствии у него родилась антифашистская серия картин.

Фашизм папа рассматривал не только в узком смысле, как идеологию нацистской Германии, а в целом как темную силу, с которой в мире постоянно идет борьба. Мы живем на стыке мощных противоречий, и эта борьба не прекращается. Тема эта не осталась в прошлом, потому что темные силы всегда вербуют молодежь, им обязательно нужны последователи. На одной из картин папа изобразил мальчика, который следует в строю фашистов, символизируя последовательность всех темных идеологий. Зал получился мрачноватым не только по содержанию, но и по архитектуре и освещению.

В последние годы в творчестве отца чувствовалась какая-то внутренняя подавленность, было понимание того, что мир идет не туда. Одна из последних работ называется «Последние дни Льва Толстого». Наверное, она была созвучна его собственному настроению.

Другой павильон у нас, наоборот, добрый и светлый. В нем представлены зрелые живописные работы отца: натюрморты, пейзажи. В их числе последняя работа, которая была представлена на выставке. Она называется «Святой Николай Чудотворец – повелитель творцов на Руси». Работа выполнена в форме коллажа – здесь и резьба, и живопись, изображающие Николу Угодника в городе мастеров. В этом зале у папы была мастерская, и все его кисти, банки с краской я оставила на своих местах.

Третий павильон наполнен предметами, которые папа собирал как коллекционер. Здесь много любопытных вещей: деревянные счеты, крестьянские лапти, самодельная деревянная игрушка-пахарь конца XIXвека, угольный утюг с замочком, печатная машинка, старые фотографии наших односельчан, жаровня от москитов из Никарагуа… Здесь же у нас висит портрет Ленина и копия Спаса «Звенигородского чина» работы Андрея Рублева, оригинал которого хранится в Третьяковской галерее. Гости часто упрекают меня за то, что мы оставили рядом портрет Ленина и икону, но я вижу в этом символ противоречивой истории нашей страны.

Много работ отца посвящено трагедии русской деревни в XXвеке. Одна из них – скульптура, которая так и называется «Памяти русского крестьянства». В еще одном небольшом павильоне я храню вещи деревенского обихода: берестяную люльку конца XIX века, домотканые кружева, деревянные гнутые сани и т.д.

– Творчество кого из художников ваш отец считал своим ориентиром?

– Каких-то безусловных авторитетов, наверное, не было, но в определенный период он любил мексиканских художников: Сикейроса, Диего Ривера…На протяжении всей жизни ему были близки импрессионисты. Подобно импрессионистам творчество папы нереалистично, идет от пятна, света и массы. Он не прописывал досконально форму, хотя, конечно, блестяще владел кистью и был прекрасным рисовальщиком. Папа считал столпами культуры в советское время поэтов Андрея Вознесенского, Беллу Ахмадулину, Роберта Рождественского, Владимира Высоцкого... Кстати, с Вознесенским они учились на одном курсе в соседних группах.

Был случай, когда мастерство рисовальщика пригодилось отцу в необычной ситуации. Однажды он поехал за очередным наличником, который присмотрел на старом заброшенном домике. Дом казался нежилым: забор отсутствовал, стены были перекошены, стекла побиты. Вместе с товарищем папа начал снимать наличник, но неожиданно рядом появилась милицейская машина. Их задержали и отвезли в Шатуру в отделение. Папа начал объяснять, что он художник, коллекционирует старые наличники, даже показывал удостоверение МОСХа, но ему не верили. Наконец, его решили испытать в деле: дали лист бумаги, карандаш и вырезанную из газеты маленькую фотографию Высоцкого. За 20 минут папа нарисовал им большой портрет певца, за что был благополучно отпущен домой.

Наличники в нашем музее представлены самые разные: могучие и монументальные, маленькие и лирические. Резьба тоже различна: объемная и плоскостная, иногда нежная и серебристая, как вологодское кружево. Люди в старину старались оформлять свое жилище художественно, красиво, хотя, казалось бы, свободного времени на это было немного. Кроме того, наличник воспринимался как оберег от нечистой силы. По размерам и сложности работы видно, что наличники принадлежали домам разного достатка и сословий: есть наличники крестьянские, а есть купеческие. Папа сознательно не реставрировал наличники, оставлял в том виде, какими нашел.

Многие гости и туристы, выстраивая маршрут по Шатурскому району, начинают с музея «Уходящая Мещера». В нашем крае достопримечательности в основном природные: живописный лес, множество озер, например, Свиношное озеро, Тельминское озеро и др. Но есть и такой необычный уголок, созданный художником Велимиром Константиновичем Исаевым.

Посетить музей можно по предварительной договоренности по тел: 8 916 553 00 35