Мэлс Дехканов: «Хотим сделать находки доступными для людей»

Можайский краевед Мэлс Дехканов расскажет в интервью об исследовании группой энтузиастов уникального старого дома, уже успевшего привлечь внимание людей как в городе Можайске, так и за его пределами. Дом 15 по улице Фрунзе был построен более ста лет назад титулярным советником Иваном Константиновичем Тихомировым. Под слоями обоев этого старого дома можайские краеведы обнаружили целый архив документов первой половины XIXвека, сургучные печати, а также другие исторические артефакты.

–Расскажите о доме 15 на улице Фрунзе в Можайске. Как случилось, что старинный дом оказался в планах на снос?

– Дому 15 на улице Фрунзе приблизительно 140 лет. В последнее время начала ветшать поздняя пристройка, но основной сруб находится в довольно хорошем состоянии. Существует список домов Можайска, признанных памятниками местного значения, которые нельзя приватизировать и сносить. Исследуемый нами дом, на мой взгляд, по преступному недоразумению не попал в этот список, принятый еще в 1992 году. К сожалению, нахождение здания в перечне памятников не всегда спасает от сноса. Наш молодой краевед и народный картограф Максим Кошкин недавно сделал мониторинг памятников из этого списка и выяснил, что за 25 лет в Можайске было уничтожено 10 процентов домов из перечня, а сайдингом и другими перестройками было обезличено еще порядка 20-30 процентов исторических зданий.

– Чем привлек ваше внимание именно этот старинный дом?

– В этом также заслуга Максима Кошкина. В городе давно ходили разговоры, что в подвалах дома на улице Фрунзе якобы находятся белокаменные своды. Когда год назад дом решили снести, и съехали последние жильцы, мы с Максимом пошли исследовать его загадочные подвалы. Оказалось, что в цокольном пространстве все засыпано мусором, и если там что-то и есть, то надо проводить огромные земляные работы. Не обнаружив сводов, мы решили хотя бы уточнить, когда был возведен дом, потому что документов о его постройке не сохранилось. Содрали кусочек обоев, чтобы выяснить дату по периодическим изданиям, и нашли газету 1874 года, а под ней какой-то документ. Присмотревшись, поняли, что это рукописный документ 1805 года. Стали ковырять дальше и, таким образом, находили все новые и новые документы первой половины XIX века.

–Какого рода документами были обклеены стены?

– Нам повезло, что первый документ, который нам попался, датировался 1805 годом. Сразу возник вопрос: что под газетой 1874 года делает документ 1805 года? Этот документ, кстати, был перекрыт другими бумагами, поэтому прошел целый месяц, прежде чем мы до него добрались. Раньше, чтобы написать челобитную, нужно было купить особую бумагу за 30 ил 50 копеек. В свое время это были ощутимые деньги. Купив определенное количество листов, проситель шел к писарю, который записывал текст своим красивым почерком. Даже грамотные люди не писали прошений сами, было принято поручать это писарям и стряпчим. Достаточно много таких челобитных мы нашли на стенах дома. Когда снимаем многочисленные запросы и прошения, всегда восхищаемся красотой почерков тогдашних писарей.

– А что известно о строителях и первых обитателях дома?

– Дом построил в 1870-е годы титулярный советник Иван Константинович Тихомиров. Он был средней руки чиновник и служил секретарем в полицейском управлении Можайска. После смерти Ивана Константиновича Тихомирова дом перешел его дочерям Марии и Ольге. Дочери Тихомирова продали дом в 1906 году отставному капитану Андрею Дмитриевичу Андрееву. Купив дом, Андреев женился на Эльзе Павловне Ланц, у которой уже была дочь от первого брака Ирина.

Андреев удочерил Ирину, у которой потом, в свою очередь, родилось двое детей: Кира и Алексей. В 1930-е годы Андрей Дмитриевич скончался, а его супруга Эльза осталась в доме одна, потому что дети к тому времени переехали в Москву. В 1938 году она была незаконно репрессирована, несмотря на преклонный возраст. Ее отправили в Карлаг, где она через какое-то время и умерла. Дочь Ирина после этих трагических событий продала дом, и с этого момента ни она, ни ее потомки в Можайске не появлялись. В последние годы дом был поделен на четыре квартиры Много интересных материалов и фотографий нам предоставила дочь Киры – Наталья Львовна Рымко.

–Вам удалось найти родственницу Андреевых?

– Наталья Львовна сама вышла на нас. Это удивительная история. Совершенно случайно Наталья Львовна обратила внимание на самую обыкновенную, на первый взгляд, фотографию кошечки в интернете. В кадр с кошкой попал фрагмент какого-то дома, и Наталья предположила, что это именно их родовой дом, хотя сама она никогда в нем не бывала и основывала догадку только на хранившихся в семье фотографиях 1930-х годов. Оказалось, что она давно увлекается детективным творчеством Рекса Стаута. Думаю, это наложило отпечаток на то, что лишь по кусочку фото с кошечкой Наталья Львовна нашла дом прабабушки и прадедушки в Можайске.

Наталья Львовна приехала в город и убедилась, что догадка оказалась верной. Она хотела рассказать о судьбе дома и его прежних обитателях, но не знала, куда ей обратиться. Сидя в сквере в центре Можайска, Наталья нашла на картах в интернете отметку «Музей репрессий», расположенную неподалеку, и вспомнила, что прабабушка Эльза Павловна была репрессирована. Кстати, отметка об этом музее появилась на картах «Яндекса» благодаря Максиму. Откровенно говоря, большинство местных жителей до этого едва ли слышали про такой музей в Можайске.

Максим Кошкин, как я уже говорил, – это настоящий народный картограф. Многие памятные места города появились на картах в интернете именно благодаря его работе. Через этот музей Наталья Львовна потом вышла на нас и предоставила очень много информации о судьбе дома и его прежних обитателях. В ее семье бережно хранились многие фотографии и документы, в том числе купчая на дом 1906 года. Наверное, в такой аккуратности сказалась немецкая жилка, ведь Эльза Павловна Ланц была немкой.

–У вас есть версия,откуда такое большое количество документов могло появиться на стенах дома Тихомирова?

– Мы предполагаем, что Тихомиров использовал старый архив документов, который по правилам следовало утилизировать. Поскольку Тихомиров был секретарем в полицейском управлении, он решил утилизировать архив по-своему, использовав его для оклейки стен в построенном доме. За это ему от нас огромное человеческое спасибо. Сначала мы не могли понять, зачем обклеивать стены старыми документами, а потом до нас дошло – ведь это, как я говорил, очень качественная, плотная и дорогая бумага.

–Расскажите, как вы извлекаете документы со стен дома? У вас сложился какой-то свой метод?

– Работа эта довольно муторная. Нужно снимать слой за слоем по 8-12 уровней обоев. Сначала мы пробовали отпаривать утюгом, чайниками, а потом нам привезли два профессиональных аппарата. Когда нашли документы с сургучными печатями, то стали опрыскивать слои водой, потому что сургуч портится от воздействия высокой температуры. Нам и в голову не могло прийти, что на стенах мы обнаружим документы с сургучом. Я думал, что это какой-то пластилин или рыжее пятно. Когда стали отмачивать бумаги, то сильно выиграли от этого. Мы перестали обжигаться, а это всегда случается, когда работаешь с паром. Оказалось, что гораздо удобнее работать обычным садовым опрыскивателем или сифоном с водой.

Не так давно мы нашли документ, лист которого сохранился на девяносто процентов, а текст дошел полностью. Некоторые знающие люди говорят, что тексты на наших документах сохранились лучше, чем многие из тех, что хранятся в архивах Москвы. Там они выцветают, а на стене дома они были, видимо, надежно перекрыты слоями бумаг и обоев и сохранились лучше. Мы не специалисты, поэтому не знали, чем надо смачивать документы и как их хранить, а специалисты не пришли сюда и не встали рядом, хотя мы оповестили на районном уровне музеи и всех, кого только можно.

Не встретив отклика, мы стали делать так, как умеем. Перед тем, как счищать документы, мы обязательно фотографируем их. Причем мы снимаем каждую бумагу в двух состояниях: в мокром и сухом. Бывает, что в мокром виде содержание документа читается лучше. После того, как мы снимаем бумагу со стены, мы фотографируем ее снова в мокром и в сухом состоянии. В итоге получается по 4-5 снимков каждого документа.

–Обследовать большой дом, наверное, было бы сложно в одиночку или небольшим кругом энтузиастов. Вы нашли помощников среди горожан?

– Всего нам помогало тридцать шесть человек. Не все из них снимали слои с документами со стен: кто-то работал на участке, кто-то в подвале. Часть из них имела отношение к краеведческой организации, но большинство – это просто неравнодушные люди.

–Многие ли документы имели сохранившиеся сургучные печати?

– Печати и сейчас могут быть где-то на стенах, потому что мы еще не до конца обследовали дом, хотя и близки к завершению работы. На сохранившихся печатях можно прочесть надписи, разглядеть гербы. Мы находили даже личные печати дворян. Оказывается, дворянам позволялось штамповать документы своими собственными печатями. На них изображены разные наборы орденов и медалей, и мы, благодаря работе специалистов, вычислили, кому принадлежали эти печати.

Сергей Алексеевич Малышкин, один из немногих профессиональных историков, который нас опекает, очень удивился, что мы находим сургучные печати XIX века в старом доме под обоями. Представляете, кандидату наук, чтобы поработать с такими документами с сургучными печатями в архиве в Москве, нужно собрать кучу справок, получить разрешение, и, после всего этого, ему вынесут документ вместе с человеком, который будет сидеть напротив и сверлить его глазами все время, пока он будет работать. Для архивов такие печати представляют огромную ценность, а у нас они на стенах наклеены, и никому до них нет дела.

–Вы сказали, что музейщики не проявили большого интереса к вашим находкам.Где вы храните, в таком случае, снятые со стен документы?

– Документы хранятся пока у нас. Проблема в том, что музеи готовы взять эти документы, но лишь для того, чтобы пополнить ими свои фонды. Мы же хотим сделать находки доступными для людей, а не прятать их. Сейчас появилась красивая идея, которую поддерживает мэр города, аккуратно разобрать сруб дома, перевезти на новое место, и создать в нем музей купеческого быта. Часть этого музея можно было бы выделить для выставки найденных нами документов и артефактов. На мой взгляд, это уникальный архив. Профессиональные историки и архивисты, которые мониторят ситуацию с архивами в России, рассказывали мне, что ни о чем подобном, по крайней мере, за последние десять лет, они не слышали.