Наталья Алфименкова: «Из крупинок прошлого собирается будущее народа»

Наталья Алфименкова – создатель музея советского быта в Дубне, который открылся в 2020 году. Экспозиция расположилась в квартире, в каждой из комнат которой можно увидеть ростовые куклы ее вымышленных владельцев Дубнинских. Мама Вера, папа Юрий Львович и дочка школьница Лелька – собирательный образ семьи советского научного сотрудника из Дубны. Наталья убеждена, что за потешной и балаганной экспозицией кроются глубокие смыслы: гражданско-патриотическое воспитание, сохранение культурно-бытовых традиций и семейных отношений, а главное – сопричастие каждого историческому пути страны через сопричастность предметам личного обихода.

– Наталья, как пришла идея открыть музей советского быта?

– Не могу сказать, что был какой-то определенный момент, когда я решила создавать музей. Обстоятельства будто сами подталкивали к этому. Можно сказать, что отправной точкой стала премия губернатора, которую мне присудили в 2019 году. На тот момент я уже много лет делала выставки на разных площадках и на разные темы, не только по эпохе социализма.

В 2019 году я монтировала очередную выставку на Большой Волге. Экспонаты было очень тяжело крепить, я сильно устала. В тот момент я решила про себя, что таскать и монтировать больше ничего не буду, а все экспонаты выброшу. После выхода на пенсию хотела заниматься совершенно другим видом деятельности.

На следующий день было торжественное открытие выставки в библиотеке, и представители прессы спрашивали о дальнейших планах. Я с тайным облегчением отвечала, что все выброшу и наконец-то освобожусь от этого груза. Такой ответ шокировал журналистку. Она посоветовала попробовать подать на грант. Сотрудники администрации впоследствии подсказали, как и что делать пошагово.

Я внутренне сопротивлялась, ведь меня как будто заставляли продолжать заниматься такой тяжелой работой. А когда мне дали премию, я поняла, что надо развивать выставку дальше – общественное выше моего личного. Мне повезло, что город выделил помещение, причем не где-то в цоколе, а на первом этаже жилого дома в удачном месте в туристической зоне. Так появилось место для постоянной экспозиции.

Первое время экспонаты были «размазаны» по стенкам, так как на помещение в 75 метров, конечно, наполнения не хватало. Но со временем люди приносили бабушкины и дедушкины вещи, и музей постепенно рос. Пополняется он и до сих пор. Например, сейчас стоит задача уместить старый советский холодильник с округлыми краями. В работе музея мне сильно помогают волонтеры: Ширшова Людмила, Салеев Михаил, Лапшина Людмила, Марков Михаил, Царева Галина, Малинин Михаил.

– То есть многое происходило вопреки вашему желанию?

– Недавно мне встретилась такая фраза: «Если забыть, как должно быть, и принять все как есть, можно нечаянно стать счастливым». Наверное, я уже научилась принимать, ведь есть же какой-то промысел или замысел о моей деятельности. И когда у меня совсем опускаются руки, вдруг происходит что-то, что заставляет меня продолжать, а не бежать с корабля. Либо человек приходит с помощью, либо приносят интересный экспонат, либо премию дают и т. д.

– Как бы вы описали концепцию вашего музея?

– Специально какой-то концепции я не вкладывала, она сложилась стихийно. Концепция музея такая: «Из крупинок прошлого собирается будущее народа». Представьте, что мы приезжаем на Чукотку, по нашим представлениям нецивилизованную, ведь этот народ и его коренной уклад разрушали, высмеивали и обесценивали много лет подряд. Видим традиционное жилище, где собраны обрывки вышивок, части бус, клыков. Все эти предметы связаны с тем, как жили прадеды и прабабушки чукчей.

Я стала задумываться над тем, что бытовые вещицы – это наша материальная культура, вещная память поколений. Постепенно я пришла к выводу, что духовные корни ассоциативно наложены на бытовые предметы. Каждое поколение имеет свою предметную среду, отличную от других. И, соответственно, уровень духовного уклада у каждого поколения тоже отличается от предыдущего и последующего.

Дубна – город физиков, и по первому образованию я сама физик металлов. Видимо, какие-то навыки протягивать связи сохранились. В нашем музее все можно трогать. Во-первых, это дает ощущения дома, где мы не ходим застегнутыми на все пуговицы и можем трогать предметы. Во-вторых, когда что-то трогаешь, возникают особые рефлекторные дуги и ассоциативные связи. Дается обратная связь – люди меняют поведение. Я заметила, как часто гости приходят немного настороженные, а уходят расслабленные, радостные и счастливые.

Идея экспозиции развивается во времени, приходят новые мысли. Тема советского быта мне уже стала тесновата. Вскрываются очень интересные слои, которые хочется показать, и в дальнейшем, может быть, получится сделать музей «Наша Родина». Советская эпоха – это только часть нашей истории, хотя, конечно, очень интересная и одновременно страшная. Я считаю, что квинтэссенция смыслов случилась именно в XX веке, но то, что было до этого, никуда не делось. Был и Александр Невский, и Дмитрий Донской, и Федор Ушаков, и Суворов.

В одной из основных комнат экспозиции – «бабушкиной», воссоздан дух конца XIX - начала XX века. Здесь мы рассказываем, откуда СССР пошел, о предреволюционных годах. Есть и некоторые подлинные вещи того времени. Развеиваем многие мифы, например, о том, что Россия была тогда лапотной страной с убогим бытом.

В музее много смыслов и плоскостей. Например, в комнате, где поднята историко-героическая тема, я рассказываю о генерале Григории Ивановиче Филипсоне, который воевал на Кавказе в составе казачьей армии в XIX веке. А его прямой потомок Алексей Филипсон – физик, который жил и работал в Дубне и в свободное время вырезал из капа. Его изделия представлены в кабинете нашего собирательного персонажа Юрия Львовича. Канат наших воспоминаний сплетен из разноцветных ниточек. За каждую ниточку интересно потянуть.

– На ваш взгляд, что притягивает людей в музей советского быта?

– Тут я могу ответить и на вопрос, что стало мотивом создать подобный музей. Мой папа прошел ГУЛАГ, и я никогда не видела бабушку и дедушку. Папа даже не знал своего настоящего имени и фамилии. Его судьба была суровой: сначала детский дом для врагов народа, потом война, потом бродяжничал, а когда поймали – отправили в лагерь.

Я всегда испытывала дефицит корневой системы – семейной истории, которую не афишировали. Много лет спустя в конце жизни папа пытался найти какие-то сведения о родителях и родственниках, но тщетно. А теперь у меня уже и документов нет, чтобы искать. Этот дефицит корневой устойчивости, наверное, дал толчок интересу к быту прошлого. Думаю, что и многие гости музея приходят сюда черпать чувство устойчивости, которого им не хватает сегодня.

Другой важный момент – это социализация, ведь наш музей является открытой досуговой средой города. Я получила ключи от этого помещения в декабре 2019 года. Три месяца мы проводили ремонт и планировали открыться в марте 2020 года, но как раз случился первый локдаун, и наш пришлось отложить открытие до середины июля. После карантина, когда к нам стали идти люди, была очень заметна их радость от общения, и просто от возможности видеть живые лица без масок, возможности трогать все руками. Это только кажется, что мы можем прожить в одиночку в своей квартире с интернетом.

В музее я регулярно показываю советские фильмы какого-то определенного периода. После первого локдауна люди просили фильмы доперестроечного времени: «Осенний марафон», «Москва слезам не верит» и т. п. После второй волны самоизоляции, стали интересоваться фильмами начала 1970-х годов. То есть люди захотели большей уверенности, более глубокой платформы устойчивости.

Когда началась спецоперация, стали пользоваться огромным спросом советские фильмы о войне. Люди могли увидеть там сильные качества, присущие нашему народу, за которые можно было бы самому «ухватиться». Именно тогда я поняла, что заработал слоган: «Наивным языком о самом важном». Когда началась частичная мобилизация, людей стали интересовать фильмы о царской России. Потребовалась еще более глубокая платформа устойчивости.

Когда я начинала заниматься этими выставками, не думала, что буду говорить про духовность, наш культурный код, патриотизм. Раз этот музей состоялся вопреки моим планам и мыслям, то, наверное, он нужен, тем более, так много людей подключилось.

– Ваш отец пострадал в советскую эпоху. Как он относился к этому времени?

– Папа ничего другого и не видел: сначала детский дом, а потом война. Он видел людей, которые помогали друг другу в трудных ситуациях, даже вопреки собственной безопасности. Его несколько раз спасали в лагерях: кто-то обувь изладит, а когда заболел цингой, кто-то капусту носил. И все это делали, рискуя собственной жизнью. Папа всю жизнь был таким же – всегда помогал тем, кому хуже, чем ему.

У отца не было ненависти к людям, но он глубоко видел режим, и знал о его сути. Выйти после ГУЛАГа и восторгаться им, наверное, было невозможно. Я же была нормальной пионеркой, потом комсомолкой. Идея пионерии прекрасна – люди собираются вместе, есть высокие общие цели. Это, наверное, самое главное – сопричастность общему делу. В девяностые годы нам этого не хватало. Возникло чувство потерянности, раздробленности, одиночества.

Я сама жила в золотое время застоя, затишья перед бурей, что дало сил пережить девяностые годы. А люди, которые раньше укоренились – это более стойкое поколение. Они воспитаны на лебеде, но дух у них такой, что не сломишь. Советский Союз через четырнадцать лет после революционной разрухи спустил на воду первый атомоход «Ленин», а потом отправил и первый космический спутник.

– Наверняка возникают политические споры среди гостей музея. Как на это реагируете?

– Все крайние высказывания политические, религиозные или антирелигиозные – это всегда перекос, и я их пресекаю. Представленный в музее интерьер – это повод поговорить, но у нас все-таки не дискуссионный клуб. К счастью, резкие споры случаются редко. Чаще люди делятся интересными семейными историями. О том, как их бабушки и дедушки рыли окопы во время войны, или про эвакуацию в Ташкент.

Красной нитью в XX веке, на мой взгляд, обнажилось именно действие духовных законов. Вспомните Александра Невского, который воевал против Запада, а не против Орды. Он понимал, что Орда дает относительную духовную свободу: наши церкви не рушатся, дух народа не искореняется, от своих ценностей отрекаться не заставляют. А западные соседи под водительством папы предлагали переход в иную конфессию. Духовная колонизация пострашнее обычного подчинения.

Здорово, когда люди изнутри начинают светиться. Они находят предмет, который был у них в семье, протягивается цепочка, открывается какой-то клапан, и люди начинают делиться сокровенными воспоминаниями.

Дубну называют городом ученых. Здесь жили люди из разных уголков нашей страны. Это были не только профессора, но и те, кто строил дома, прокладывал коммуникации, работал в больницах, детских садах, школах. Все они привозили с собой в Дубну семейные истории. У меня даже был проект собрать истории о людях, строителях Дубны – истории из чемоданов.

За балаганным интерьером музея можно увидеть очень глубокие вещи, если вдумчиво смотреть и задавать себе правильные вопросы. Искать ответы можно самому и вне этого музея. Я не претендую на роль экскурсовода-всезнайки. Позиции, которые я сама разделяю, иногда могу высказать, но вряд ли кто-то может судить историю. Несколько стендов посвящено репрессиям и коллективизации. Надо отражать все стороны эпохи.

– Как часто дети приходят к вам в музей?

– Мы недавно в администрации проговаривали, что за время работы музея прошло четыре тысячи посетителей, и половина из них именно дети. Приходят с бабушками, мамами, с классом. Школьникам я рассказываю очень дозировано, дабы не смутить. На уроках истории и родители расскажут все, что нужно. Из расчета на детей, а также на пенсионеров и студентов, вход в музей принципиально бесплатный.

Единственное, мы не можем принять экскурсионный автобус. Даже 25 взрослых хотя и поместятся, но ощущение у группы будет невкусное. В настоящей квартире не бывает, чтобы было столько много людей одновременно, теряется аутентичность. Детей мы разбиваем на группы по 10-12 человек.

– Как вы думаете, почему тема советского быта и эпохи актуальна и сегодня?

– Подобных музеев советского быта сегодня появляется достаточно много, значит, это веяние времени, общая тенденция. С этим временем у людей есть завязка, в них есть потребность. Я стараюсь посещать все музеи такого плана и замечаю, что каждый имеет какую-то свою особенность.

Тема Советского Союза, наверное, до тех пор будет актуальна, пока общество не придет в равновесие. Революция произошла не на пустом месте. Крепкий духовный иммунитет государства не позволил бы болезни прицепиться, а у предреволюционного общества, видимо, не было такого иммунитета. До тех пор, пока не будут изучены причины этого слома, нам от этого погружения в анализ советской эпохи не уйти.