Роман Котов: «Роль танкистов в обороне Каширы в 1941 году недооценивали»

24 ноября 1941 года немецкие войска вплотную подошли к Кашире, и началась ее героическая оборона, целью которой было не только защита города на Оке, но и предупреждение удара врага по направлению к столице. Как известно, немцы были остановлены советскими ополченцами в Зендиково, а затем выбиты с позиций под натиском 2 кавалерийского корпуса генерала П. А. Белова. В этом важном эпизоде Битвы за Москву было много малоизвестных деталей, имен и событий, на которые обратил внимание в своих исследованиях каширский краевед Роман Котов.

– Роман, с чего началось ваше увлечение военной историей каширского края?

– В 2008 году я попал в больницу и лежал в палате с одним дедушкой, которому на ту пору было уже под восемьдесят. Он рассказал любопытный эпизод из своей юности. В 1941 году в наших краях воевал бригадный комиссар Алексей Варфоломеевич Щелаковский (с 1943 года звание приравнено к званию полковника). В 1945 году участник Берлинской операции, член военного совета 69 армии, генерал-майор. У Щелаковского открылось почечное заболевание в тот момент, когда корпус генерала Белова размещался в Кашире.

Дедушке, с которым я лежал в больнице, в 1941 году было лет шестнадцать, и ему поручили отвезти Щелаковского в больницу. В совхозе дали коня, и он повез больного на телеге из Зендикова в Каширу-2. Врачи сказали, что с проблемой не справятся, пришлось везти полковника назад. По дороге повозка попала под немецкий налет. В итоге он направился с Щелаковским в Ступино, но довез только до переправы через реку. Загнал коня, за что получил большой нагоняй, так как это был лучший конь в совхозе. Он запомнил на всю жизнь этот эпизод из юности, и рассказал мне.

Примерно в то же время я прочитал книгу Е. В. Самохина «Очерки о Кашире. Записки краеведа». Первое издание цепляло, брало за душу, хотя автор о войне писал мало. Потом появился сайт «Память народа», а где-то в 2011 году я прочитал известные мемуары генерала Павла Алексеевича Белова, действовавшего под Каширой в 1941 году.

Генералы обычно не писали сами книги, к ним подсылали журналистов. В случае Белова это был журналист В. Успенский, родом из города Одоево Тульской области. Успенский начал повествование с того, что сам пережил в декабре 1941 года, когда его хотели угнать с собой отступающие немцы. Мальчика заставили вести подводу, но по пути ему удалось сбежать. Домой он вернуться не мог, зато вышел к передовым отрядам беловцев.

Мемуары Белова достаточно достоверны, факты можно проследить по данным архивов. Были только две нехорошие черты у генерала-кавалериста: он плохо помнил даты, путал числа, и, кроме того, не любил и не понимал танкистов. Это была все-таки война моторов, именно танкисты шли вперед, получали звания и ордена, завоевывали победы. Белова в начале войны поставили на важный участок в ходе обороны Москвы, именно тогда он заслужил свою золотую звезду и ордена Ленина.

– Как развивались события в конце ноября 1941 года под Каширой?

– Немецкий прорыв армии Гудериана под Тулой начался 19 ноября. Главной задачей было срезать Тульский выступ. В советских штабах думали, что немцы пойдут на окружение. Видимо, в немецком руководстве был наш шпион, который прислал решение, принятое 10 ноября на совещании группы армий «Центр» в Орше. Там немцы решили, что должно быть замыкание войск во Владимире или даже Горьком. Задумка была амбициозной. Гудериан позже писал в мемуарах, что даже начальник штаба второй танковой группы возразил: «Мы не во Франции, и сейчас не июль».

Так или иначе, немцы пошли на прорыв в районе Кимовского Тульской области, которое расположено точно посередине между Тулой и Сталиногорском (нынешним Новомосковском). В это время командир 50-й армии генерал-майор Аркадий Николаевич Ермаков решил выехать из Тулы в Венев, который находился как раз по оси прорыва.

Первым секретарем Тульского обкома был тогда Василий Гаврилович Жаворонков. Впоследствии он получил звезду героя за оборону Тулы, хотя был человеком совсем не военным. Он послал сигнал вышестоящему руководству, что генерал Ермаков уехал из Тулы, якобы хочет сдать город. А ведь Тула с 26 октября оборонялась уже месяц, держалась крепко, вряд ли это был так. В Москву, тем не менее, ушла телеграмма о бегстве генерала, причем Жаворонков даже пытался связаться напрямую со Сталиным. В итоге 21 ноября Ермакова сняли с должности, и армия, таким образом, осталась без головы в тот самый момент, когда шел прорыв врага, и был ценен каждый час.

– Генерал Ермаков действительно хотел сдать Тулу?

– Скорее всего, он просто хотел уехать туда, где был нужнее, ближе к войскам. Жаворонков и Ермаков не нашли общего языка. Накануне в Тульском облсовете состоялся жесткий разговор между ними, они сильно разругались. Приказы генерала отменили, а его самого арестовывали и увезли в Москву. В результате была разбита 108 танковая дивизия – отступили под Венев. 22 числа нами была потеряна Узловая, а 23 числа пал Сталиногорск.
– Кого назначили вместо Ермакова?

– Новым командующим армии назначили Ивана Васильевича Болдина, который, по-видимому, вполне устраивал Жаворонкова, но ситуацию спасти не мог. От Сталиногорска на Венев в это время шла часть 4 немецкой танковой дивизии, а наши пятились интуитивно на восток. Немцы окружили Венев с северо-запада, и легко зашли в село Хрусловку, которое имело важное стратегическое расположение. В Хрусловке находилось три моста через Осетр: автомобильный и два железнодорожных.

В спешном порядке командование бросило под Венев все имеющиеся в распоряжении части. Например, у генерала Андрея Лаврентьевича Гетмана «откусили» под Венев один танковый полк из-под Шараповой Охоты. Но ничего не помогло – город был окружен врагом и за два дня также потерян.

Удивительно, насколько легко немцам удалось взять мосты в Хрусловке. Охраняли мосты несколько расчетов зенитчиков и всего три или четыре советских танка. Еще долго у входа на мост стоял подбитый Т-34, и каждый проезжающий мимо немец считал своим долгом на нем сфотографироваться. Контроль над Хрусловкой дал немцам возможность развивать наступление на Мордвес и дальше – на Каширу. Они сами признавали, что успех был случайным, что русские должны были держать мосты до последнего или взорвать.

Может быть, так и шли бы немцы до самой Каширы без остановки, но, к счастью, помогла зима и дефицит топлива. Принцип ночевки немцев зимой в 1941 году был такой: заезжал танк и всю ночь работал, жег бензин. Это потом немцы придумали под гусеницами жечь паяльные лампы, не заводили моторы. В итоге из-за собственной опрометчивости, когда нужно было наступать 27 ноября, танкового кулака у немцев не получилось. Попросту не рассчитали количества горючего.

– Какова была роль наших танкистов в обороне Каширы?

– Сложилось представление, что Каширу в 1941 году отстояли кавалеристы, а значение танкистов недооценивали. В частности, интересна история полковника Таранова. Он служил в Буденновской дивизии в Гражданскую войну, был самородком, который из унтер-офицеров поднялся до полковника. Служил в Закавказье, участвовал в 1941 году в Иранском походе. Таранов командовал там танковой дивизией, а когда шла битва за Москву к октябрю 1941 года, его перевели под Каширу.

Таранова прислали под Москву, дали ему в Горьком бригаду и танки. Выставили под Можайском в районе Бородинского поля. Там бригаду достаточно быстро разбили, а остатки растащили «соседи». Таранов, видимо, был человек немного флегматичный. Ситуация требовала думать и действовать быстро, понимать оперативную обстановку, не давать соседям растаскивать части.

В итоге командование перекинуло Таранова в другое место, назначив начальником танковой части в корпус к Белову. Вообще танкистам несладко под руководством кавалериста. Если почитать мемуары Белова, то у него все танкисты были плохими по определению. На его взгляд, лишь кавалеристы и пехота бились отважно.

Жуков приказал Белову наступать 26-27 ноября, пока немцы еще не укрепились на новых позициях. Он думал, что Белов ударит наличными силами, с которыми пришел, но тот считал, что кавалеристов мало, и стал дожидаться танков. А танки все не шли. Их выгрузили в Коломне, и они своим ходом шли до самого Зарайска, где уперлись в деревянный мост через Осетр. По мосту кое-как прошли танки Т-34 и Т-60, а «КВ» вовсе остались на месте.

Начался скандал, Белов посылал в Зарайск одного за другим своих заместителей. Все они докладывали, что Таранов не руководит, не командует. Таранову прочили отправиться под суд. В итоге, Таранов на головном танке повел танкистов в бой 28 ноября 1941 года. По дороге из Зарайска к Кашире он, скорее всего, гнал их на машине.

И вот эта танковая лавина взяла Барабаново. Затем перерезали коммуникацию немецкой группировки, но в Наумовском наткнулись на контратакующих немцев. Немцы их выбили, и Барабаново осталось в серой зоне. Тем не менее, под угрозой окружения враг был вынужден вытаскивать из потенциального «мешка» танки и другие ценные части. Это сделало возможным освобождение Пятницы на следующий день. За этот успех Таранов кое-как заслужил «прощение» Белова – победителей ведь не судят.

В дальнейшем в корпусе Белова Таранов все равно не прижился. Постоянно сталкивался с проблемами. Принимал танки со станции, а они были неисправные, без горючего, без боекомплекта. Танки выгружались далеко от фронта, медленно подтягивались, было плохое снабжение и качество экипажа. Таранов получил генерал-майора уже на Курской дуге. Он руководил одной из двух танковых бригад советской армии, которые были полностью вооружены «Матильдами» и «Валентайнами». После Курской дуги Таранова отправили на пенсию: он уже был пожилой человек.

– Почему танки все время запаздывали в те дни?

– Постоянно преследовала проблема с мостами. Слабые мосты через Оку в Кашире и Озерах, и через Осетр в Зарайске плохо или вовсе не годились для переправы танков. Приходилось неделями гонять технику за 70-80 километров, мотать большие круги.

Например, танкисты девятой бригады И.Ф. Кириченко на неделю опоздали, хотя приехали в Каширу даже раньше Белова: стояли на берегу Оки, когда только подходили первые полки беловской дивизии. Быстро поняли, что наплавной плашкоутный мост в Кашире, а именно такой здесь был в то время, не выдержит технику. В итоге танки развернулись, и целую неделю шли в обход до Зарайска. Их несколько раз бомбили по дороге, они потеряли все танки «КВ», а главное – время.

– Какими были последствия успеха под Каширой?

– После того, как враг был остановлен у Каширы, Белов совершил рейд далеко вглубь немецкого тыла, дойдя почти до Вязьмы Смоленской области. Однако Вязьму с наскока взять не удалось. Наши прорвали фронт, и нужно было идти захватывать территорию, но танковых частей как таковых на тот момент для глубоких операций не было.

В итоге кинули туда несколько пехотных дивизий, кавалерийский корпус Белова, несколько десантных батальонов, даже лыжные батальоны. Все это завязло в районе Десногорска. Войска сидели в окружении в дремучих смоленских лесах порядка пяти месяцев: с февраля до лета, не имея противовоздушных средств. Немцы легко уничтожали конницу авиацией.
Беловцы несколько раз пытались перерезать Варшавское шоссе, много людей положили на это. Этого не описывал Белов в своих мемуарах. Нет описаний и в журналах боевых действий полков. Многие операции считались неудачными, и о них предпочитали не вспоминать. Однако в советской армии были две параллельные структуры: военная власть и комсомол с партией. Комсомольцы вели свой журнал, и то, что «потерли» в журналах боевых частей, в комсомольских осталось.

На сайте «Память народа» я нашел как раз такой комсомольский журнал. Его вел интересный человек – лейтенант Скиба. Он вел дневник по личному зову, не по указке, с красивыми рисунками, картами, карикатурами. Видимо, это был художник-оформитель, комсомольский активист. В этом журнале, пусть и языком плаката, описаны подвиги людей. Например, подвиг начальника разведки корпуса Александра Константиновича Кононенко.
Когда котел под Вязьмой удерживать стало невозможно, было принято решение выходить в район Медыни и Юхнова. Эти события описывали и сам Кононенко, и другие военачальники. Дело в том, что в конце 1942 года была собрана группа историков, которые должны были интервьюировать по следам событий всех командиров частей, их заместителей. Еще война не кончилась, а уже писали историю. Есть интервью и самого Белова, которое, кстати, достаточно сильно отличается от мемуаров, написанных где-то 15 лет спустя.

Интервьюировали и начальника разведки Кононенко. Все руководство корпуса вывезли на самолете на большую землю, в том числе упоминавшегося в начале нашего разговора А. В. Щелаковского, который вылечил-таки почки и тоже сидел в окружении. Кононенко остался за главного, он прорывался во главе трех- четырех групп. Основной массой были кавалеристы гвардейцы, но была также часть пехоты, часть мирного населения, часть партизан. Кононенко говорил, что последние два километра шел с оторванной ногой. Действительно, я потом нашел медицинскую справку, которая подтверждала его серьезное ранение: он три или четыре месяца пролежал в госпитале.

– Какими источниками пользовались в ваших исследованиях?

– Хороший источник – сайт «Память народа». Много интересных документов мне также присылал краевед Александр Яковлев из Новомосковска, автор замечательного сайта «Сталиногорск1941». Когда-то давно американские архивы немецкой аэрофотосъемки были в свободном доступе, можно было бесплатно сделать скрины. Журнал боевых действий немецкой 3 танковой дивизии также был в свободном доступе. Помню, как я самостоятельно переводил его с немецкого лет десять назад, хотя немецкого языка не знал, и не было нынешних электронных переводчиков.

– Ваши предки или родственники были связаны с событиями 1941 года в Кашире?

– Дедушка и бабушка жили в Ожерелье, а познакомились, видимо, на строительстве локомотивного депо в 1930-е годы. Бабушка была родом из села Анишино Веневского района Тульской области. Строительство железной дороги Москва-Донбасс охватило огромные массы местного населения. Младшая сестра деда вышла замуж за родственника Сергея Николаевича Моргунова – летчика, героя Советского Союза, который был родом из Чернятьево Каширского района.

Дед был грамотным и работал бухгалтером. В войну его парализовало, но я не знаю по какой причине. В Ожерелье в 1941 году эвакуировались многие железнодорожные работники из восточной Украины. В донбасском регионе, как известно, огромное количество железных дорог, а, соответственно, и подвижного состава, и бригад. Таким образом, депо Ожерелье в 1941 году выросло в три раза по подвижному составу и локомотивным бригадам по сравнению с прежними годами.

В 1942 году Народный комиссариат путей сообщения организовал особую форму работы локомотивных бригад, так называемые паровозные бригады особого резерва НКПС. Ожерельевцы и те люди, которые пришли с Украины, попали под Сталинград, занимались перевозками по левому берегу Волги. Потом, следовали за фронтом до Курска в 1943 году. Кстати, один из паровозов ожерельевской бригады вез пленного фельдмаршала Фридриха Паулюса из-под Сталинграда. Мой дед вполне мог быть участником этих событий, но это только предположение. Он, как и отец, умерли рано – некому было рассказать.

Сам я родился в Ожерелье, учился в школе, здание которой показано в известном документальном фильме «Разгром немецких войск под Москвой» (1942). На кадрах 8 декабря 1941 года на территории школы вручают гвардейское знамя 2 кавалерийскому корпусу, показан там на фоне школы и сам легендарный генерал Белов.