Сергей Чибинеев: «Первый собранный нами танк Т-34 был именным»

Мастер из микрорайона Клязьма города Пушкино Сергей Чибинеев на протяжении 15 лет восстанавливает советские танки времен Великой Отечественной войны. Сергей воссоздал два десятка легендарных боевых машин Т-34 и другие более редкие модели танков для военных музеев разных городов России. На счету мастера также восстановленные самолеты У-2, ИЛ-2, старинные артиллерийские орудия, установка «Катюша» на базе гусеничного тягача. Сергей Чибинеев много лет собирает коллекцию форм и касок, документы и другие артефакты Великой Отечественной. Все эти предметы могли бы стать основой полноценного военного музея в Пушкино.

– Сергей,то, чем вы занимаетесь, можно назвать реставрацией старой военной техники?

– Профессиональной реставрацией это все-таки назвать нельзя, потому что моя техника не действует. Если быть точным, то я создаю макеты, выставочные экспонаты. Кроме того, согласно музейным канонам, профессиональная реставрация предполагает хотя бы 70 процентов оригинальных частей. Не всегда удается соблюсти это соотношение. Из оригинальных деталей возможно собрать массовые танки, такие как легендарный Т-34 (было выпущено более 35 тысяч единиц) или довоенные БТ и Т-26. Сложнее с редкими моделями КВ, Т-30, Т-40, Т-50... Например, Т-50 мы воссоздавали полностью не из оригинальных частей, потому что это очень редкая машина: было выпущено всего около 100 единиц.

– Вы используете детали реальных боевых машин, которые остались после войны?

– Да. Бои Великой Отечественной были кровопролитными и ожесточенными, погибло огромное количество техники. В 1946-1947 году вышло постановление правительства об уничтожении следов войны. Помимо восстановления зданий, перезахоронения останков солдат, процесс включал уничтожение техники, брошенной в лесах и на полях. Специальные бригады занимались тем, что собирали по округе оставшиеся боеприпасы, закладывали в подбитый танк, и подрывали. Однако из труднодоступных мест, глухих лесов и болот, технику, как правило, не забирали.

В 1990-е годы в стране наметился патриотический подъем, стали организовываться военные музеи, а, следовательно, появилась потребность в старой технике. Танки стали не просто вытаскивать из леса и сдавать в металлолом, а продавать для восстановления и экспонирования в музеях.

– С чего началось ваше увлечение танками?

– Еще в школе я был участником военно-патриотического отряда «Подвиг», которым руководила замечательный педагог Елена Евгеньевна Кирьякова. Она собирала мальчишек и девчонок и возила по значимым местам Великой Отечественной: по Тверской области, в деревню Мясной бор в Новгородской области, Долину смерти в Мурманской области. Хотя я состоял в этом отряде, но по разным причинам мало участвовал в поездках.

Уже в зрелом возрасте я увлекся лесными походами. Первую поездку решил совершить к местам, где погиб мой дед: он пропал без вести под Ржевом. Я познакомился с военными поисковиками, начал выходить с ними в лес. У одного из поисковиков я увидел кучу старого железа: катки, траки и другие детали. Было совершенно непонятно, что это, однако, по словам поисковика, с одной стороны лежал советский танк, а, с другой – немецкий. Когда я приехал к нему в следующий раз, заметил, что одной кучи железа уже нет – детали забрали для восстановления. Тогда я решил забрать части советского танка Т-34 и попробовать восстановить.

– У вас на тот момент были навыки восстановления техники?

– Нет, навыков не было. Три месяца я ходил вокруг кучи железа у себя во дворе, обдумывая, что с этим можно сделать. Потом я познакомился с человеком, у которого в Пушкино было собственное кузнечное производство. Он приехал ко мне, посмотрел на куски металла, и предложил нанять рабочих для сборки. Около года мы собирали первый танк. Из-за отсутствия опыта делали много элементарных ошибок. Когда танк был собран, поступило предложение передать его на север, в музей Салехарда. Деньги, которые мне заплатили за эту работу, я потратил на детали – поехал к тому же знакомому поисковику и выкупил весь танковый металл, который у него был.

Первый собранный нами танк был именным, на борту четко просматривалась надпись: «Отважный». Второй танк поехал в Москву в Еврейский музей и центр толерантности. Одновременно с этим нас попросили сделать для этого же музея макет самолета У-2. Они хотели увековечить подвиг летчицы Полины Гельман. Она была героем Советского Союза, начальницей связи авиационной эскадрильи 46-го гвардейского ночного бомбардировочного авиационного полка.

– Что вам известно о танке «Отважный» и судьбе его экипажа?

– Нашей работой по восстановлению танка заинтересовались федеральные СМИ – тогда подобные вещи были еще в диковинку. После сюжета об «Отважном» к поиску информации о боевой машине подключились другие люди. В частности, мне написал человек, которому удалось идентифицировать танк и его экипаж по архивным документам. Первое упоминание танка в военных рапортах встречается у деревни Полунино под Ржевом – трагического места в истории Великой Отечественной войны.

В декабре 1941 года в ходе контрнаступления под Москвой наши войска освободили Калинин (Тверь), а к 1 января 1942 года заняли Старицу и подошли к Ржеву. К июлю 1942 года фронт проходил у деревни Полунино в 5 километрах к северу от Ржева. Здесь находилась «высота 200», где укрепились один или два немецких батальона. Наступавших солдат Красной армии было в разы больше оборонявшихся немцев, но выбить их оттуда не удавалось. Немцы без труда отбивали одну лобовую атаку за другой. Около месяца, неся большие потери, наши войска безрезультатно пытались взять позицию. По официальным данным, в деревне Полунино похоронено 13 тысяч советских солдат, а сколько там неопознанных и безвестных могил – никто не знает. После выполнения советскими войсками обходного маневра немецкие части покинули обороняемые рубежи.

В Полунино впервые был отмечен в документах (донесениях замкомандира по технической части) первый собранный нами танк «Отважный». В том же донесении было указано, за какой героический поступок экипажа танку присвоили личное имя. Во время немецкой атаки танк попал на минное поле, и у машины было повреждена ходовая часть. Немцы увидели обездвиженный советский танк и пошли в атаку, чтобы захватить его. Тогда один из членов экипажа стал отстреливаться из пулемета, а остальные под немецким огнем отважно ремонтировали гусеницу. Когда траки поменяли, экипаж вновь завел танк, и по своим же следам благополучно увез с минного поля.

В немецких военных мемуарах описывались события под Ржевом, в которых, возможно, участвовал «Отважный». Один наш танковый батальон зашел в тыл к немцам. Почти все танки были уничтожены, кроме двух, которым удалось прорваться и атаковать тылы немецкой армии. Танки въехали в деревню, где находился штаб командующего 9-й немецкой армией. Машины были в шаге от того, чтобы разгромить этот штаб, но, увы, проскочили. В мемуарах описывается, как один танк был уничтожен противотанковыми минами на дороге, а второй сумел уйти и еще долго наносил урон немцам. Только при помощи авиации немцам удалось уничтожить этот танк в деревне Гончуки, где экипаж до последнего героически отстреливался.

Остатки «Отважного» поисковики нашли в пруду в урочище Гончуки недалеко от поселка Ильченко. Место это очень интересное. Когда-то там было древнее поселение, а сейчас – глухой лес. Вероятно, найденным танком и был наш «Отважный», но, отмечу, что это не стопроцентная истина, потому что у машин могли быть и одинаковые названия. Поисковики рассказывали, что при подъеме частей танка они обнаружили останки механика-водителя. Солдат был в валенках и полушубке. Даже сохранились письма в кармане бойца, но прочесть их не смогли: все разъела солярка. Красноармейца похоронили в отдельном гробу в соседней деревне.

– Часто ли танкам присваивали собственные имена во время войны?

– Мы восстанавливали и другие именные танки: «Товарищ Николай Щорс», «Народный мститель». Имена давали за какой-либо подвиг. Иногда имя собственное было у колонны танков, например, колонну «Димитрий Донской» пожертвовала фронту Русская Православная Церковь. Называли боевые машины и в честь советских героев: «Чапаев», «Пархоменко», «Комиссар Штейн»...

– А сколько всего танков через вас прошло?

– Порядка 30 машин. Мы восстановили двадцать танков Т-34, два танка КВ (КВ-1 и КВ-1с), два Т-70, по одному Т-30, Т-40, Т-60, БТ-7А… Также мы делали ракетные установки «Катюша» на базе гусеничного тягача СТЗ-5-НАТИ и на базе легкого танка Т-60. Наши танки были установлены во многих городах России: Верхняя Пышма (Свердловская область), Салехард, Москва, Кемерово, Новокузнецк, Нижний Новгород…

– По какой схеме вы делали первый танк? Где брали чертежи?

– В советские годы выпускался замечательный журнал «Моделист-конструктор». Там приводились чертежи не только танков, но и самолетов и других видов техники, правда, в масштабе 1:35. Измеряли линейкой, а потом умножали на 35 и получали размеры оригинала с погрешностью не более 1-2 сантиметров.

– Какова судьбатанков, которые остались неиспользованными после окончания войны?

– В песне Михаила Калинкина «Танк из болота» есть такие слова: «Меня не расплавил товарищ Хрущев». В 1960-е годы начался перевод армии на новую технику. Стали эксплуатироваться новые модели, а все старое пилили на металл.

– А до 1960-х годов танки выпуска военных лет еще были в строю?

– Скажу больше. В 1986 году я был начальником медицинского пункта в мотострелковом полку на Камчатке. На побережье были закопаны танки Т-34 и КВ в качестве долговременных огневых точек. Кто служил раньше, говорят, что и в центральных районах на вооружении было много Т-34.

– Кроме танков и самолетов, какую еще технику вы восстанавливали?

– Мы сделали несколько пушек, в том числе и царских времен. Одна из них – орудие системы Де Банжа выпуска 1916 года. В Великую Отечественную войну она уже не использовалась, хотя есть свидетельства, что под Истрой осенью 1941 года вывозили царские пушки, которые пробивали броню немецких танков насквозь. Но с пушкой, которая попала ко мне, история интересней. Мы собрали ее в 2017 году, когда отмечалось столетие Октябрьской революции. На слуху была пьеса Николая Погодина «Кремлевские куранты», в частности эпизод, где Ленин вызывал часовщиков, чтобы починить поврежденную снарядом Спасскую башню. Позже я выяснил, что в 1917 году как раз из такой пушки французской системы Де Банжа восставшие обстреливали Кремль с Воробьевых гор.

Другую пушку царских времен привезли нам для восстановления из музея Вадима Задорожного – русскую гаубицу 1877 года. В прошлом году мы восстанавливали еще одну интересную пушку – орудие Шнейдера 1917 года. Так как ствол был забит песком и морской галькой, я предположил, что она прибыла из Севастополя. Мою догадку позже подтвердили поисковики из Севастополя. Пушек Шнейдера не было на вооружении в нашей армии, скорее всего, они попали к нам после 1939 года из Польши или были захвачены у немцев.

– Расскажите околлекции касок и военной амуниции

– В основном меня интересует тема Второй мировой войны и 1950-х годов. Почти все экспонаты подлинные. Помимо формы, есть большая коллекция касок, военные документы. Экспонаты я приобретал на собственные средства на военных форумах, на вернисаже, через знакомых... На данный момент у меня есть 25 манекенов в военной форме, часть из которых готовится к выставке в Музее танка Т-34 в Шолохово.

Отдельная часть коллекции – это военная форма стран Оси. Представлены формы румынских, венгерских, японских солдат. Есть плащ, в котором немцы воевали в Африке или обмундирование Люфтваффе – немецкой авиации.

Среди экспонатов есть личные вещи маршала Д.Ф.Устинова, секретаря Сталина А.Н. Поскребышева, повседневный китель маршала А.И. Еременко, В.И. Ильюшенко…

– Вы хотели бы открыть музей в Пушкино в отдельном здании?

– Да, потому что держать экспозицию на собственном участке очень неудобно. Организовать музей в Пушкино – это серьезный вопрос, есть масса подводных камней, юридических и технических трудностей на этом пути. В преддверии 9 мая каждый год поднимается вопрос о создании такого музея. Я считаю, что должно быть достойное помещение. Скажу без ложной скромности, что собранные экспонаты потянут на хороший государственный музей.