Владимир Корнилов: «Керамика для меня – это образ жизни»

Владимир Корнилов – художник из города Хотьково, автор необычных скульптур на фантастические сюжеты, выполненных в технике майолики. В 2017 году прошла первая персональная выставка Владимира в отделе художественных ремесел музея «Абрамцево», а в 2018 году порядка ста работ художника выставлялись в музее «Дмитровский кремль». В интервью порталу «Подмосковье сегодня» мастер рассказал о связи керамики и литературы, о любимых книжных иллюстраторах и о простом счастье ремесленника.

– Владимир, как давно появилась ваша мастерская в Хотьково?

– Начинал я работать в московской мастерской художника-керамиста Владимира Ковалева в Сокольниках, где он объединил под своим крылом несколько молодых художников – выпускников Абрамцевского художественно-промышленного колледжа. Сам я тоже закончил этот колледж по направлению художественной керамики. Я родился в Ростове-на-Дону, а сюда приехал учиться. После окончания Абрамцевского училища остался в Хотьково. Моя маленькая мастерская существует здесь уже около семи лет.

– Ваш отец тоже занимается керамикой? Можно ли сказать, что это ваше семейное дело?

– Да, папа учился в Ростовском художественном училище по специальности художник-оформитель, и в советское время, когда еще не было принтеров, плоттеров и прочих устройств, почти сорок лет работал в Ростовском институте путей сообщения. Там была художественно-оформительская мастерская, где он рисовал плакаты, растяжки, портреты Ленина. Будучи ребенком, я бывал у него в студии, и, конечно, обстановка мастерской меня очень впечатляла.

В то время, когда встал вопрос, куда пойти учиться после школы, мы с папой поехали на выставку в Москву в ЦДХ, и нам удалось побеседовать с художником театра и кино Михаилом Ромадиным. Он-то и натолкнул на мысль попробовать поступить в Абрамцевский колледж. Мы приехали в Хотьково, пообщались с тогдашним директором колледжа Львом Давыдовичем Дыментом. Я сдал экзамены, и с тех пор вся моя жизнь связана с художественной керамикой: работаю я исключительно по первому образованию. Мне повезло, что я еще застал в Абрамцевском колледже старых преподавателей и мастеров. Всему, чем я сейчас занимаюсь, я научился именно там.

– Керамика привлекала вас и раньше?

– Да, и тоже благодаря папе – он первый увлекся керамикой, а я разделил увлечение с ним. В 1990-е годы, когда разваливались многие предприятия, в Ростове-на-Дону продавали кирпичный завод, при котором оставался художественный цех с материалами. Папу пригласили туда, он попробовал обжигать, а потом мы дома построили небольшую студию, сами сложили печку, начали экспериментировать. Мастерская эта существует по сей день, и мы, хотя и удаленно, работаем вместе с отцом: вместе обсуждаем идеи, создаем образы, обмениваемся информацией, материалами. Папа иногда приезжает сюда в Хотьково, а я – к нему.

– В чем главная особенность вашей керамики?

– Ценность в том, что мы все делаем вручную: лепим, расписываем, отминаем в гипсовую форму. Мы не прибегаем к промышленным технологиям, поэтому у нас скорее мануфактура в изначальном смысле этого слова или, если хотите, художественная артель, семейная мастерская. Мы делаем авторский продукт, художественную керамику, и никогда не копируем других – все работы выполнены по собственным эскизам. Мы ближе к искусству и творчеству, чем к производству, поэтому у нас нет больших тиражей. Наша скульптура – это не простой сувенир-безделушка, а художественная вещь. В свое время у меня даже были амбиции стать скульптором. Я поступал на скульптуру во время учебы в Абрамцевском колледже в Московский художественный институт им. В.И. Сурикова, однако мне оказалась ближе не реалистичная скульптура, а декоративно-прикладное искусство.

Керамика дает широкие возможности в росписи, работе с цветом и материалами. Работа в мастерской – это постоянный эксперимент, ведь при высокой температуре всегда может случиться что-то непредсказуемое. Каждый раз ты открываешь печку и с интересом достаешь получившееся изделие. Печь в каком-то смысле является соавтором художника-керамиста: при обжиге может вскипеть глазурь, появиться сборка или кракелюры – все это мы используем, как декоративный эффект. Это природное вмешательство в твой замысел вновь и вновь увлекает меня в искусстве керамики.

– Какую глину вы используете? Есть ли особенности в выборе материала?

– Сейчас на рынке представлен огромный выбор разных материалов, существует много хороших магазинов для керамистов. Материалы везутся со всего мира: доступны испанская или немецкая глина, немецкий костяной фарфор и многое другое. Еще сравнительно недавно, когда я учился в колледже, люди делали самодельные печи, а сейчас проблем ни с оборудованием, ни с глиной, ни с красками нет.

Мы занимаемся майоликой. Достоверно никто не знает, откуда пошло это название – то ли от острова Мальорка, то ли от имени скульптора Майоля. Майолика – это керамика относительно низкого обжига: от 960 до 1000 градусов. Для сравнения фарфор и фаянс обжигают при 1300 и 1200 градусах. В основном мы работаем с шамотом – это особая многосоставная керамическая масса, в которую входит 17 компонентов. Шамот готовится из глины на заводе в особых массозаготовительных цехах.

– А в чем преимущества шамота?

– Шамот меньше ведет и трещит при сушке и обжиге. В его состав добавлены специальные отощители, поэтому изделие меньше подвержено деформации. Например, у фарфора при высоких температурах случается большая осадка. То есть фарфоровая чашка в сыром виде большая, а при обжиге уменьшается процентов на 20. С шамотом другая ситуация – огневая усадка минимальна, поэтому для скульптур этот материал является более стабильным.

Для маленькой мастерской, на мой взгляд, более проста в производстве именно майолика. Оговорюсь, что это мое личное мнение: кому-то может быть ближе эстетика фаянса или фарфора. Я еще в колледже выбрал для себя шамот, мой диплом как раз представлял собой изделия из этого материала, поэтому я уже знал, как с ним работать. Кроме того, я пять лет работал с шамотом в мастерской Владимира Ковалева в Сокольниках. Там у нас была большая практика работы в этой технике: делали фасады, камины, плитку, садово-парковые скульптуры.

– Правильно ли я понял, что фантастические рыбы и домики – это близкая вам тема?

– Да, но не только эта. У нас, например, есть достаточно много печек, символизирующих домашний очаг. Выбор тем тоже идет из колледжа, ведь по первоначальному замыслу в Абрамцевском училище готовили художников именно для производств. В процессе учебы нам ставилась задача, например, изготовить скульптуру-шкатулку. Нас приучали к тому, что и шкатулка может быть скульптурой. Главная идея моих изделий с точки зрения композиции – это совмещение несовместимого. Эти скульптуры часто иллюстрируют загадки, пословицы, метафоры. Например, образ улитки, о которой говорят, что она на себе дом носит, в скульптуре я воплощаю в буквальном смысле. Я делаю интерьерные украшения, но для меня как художника важно подойти к делу творчески.

В Абрамцевском колледже дается направление, база, на которой потом строится дальнейшее развитие художника. Мы изучали народный орнамент, историю мирового искусства, мезенскую роспись по дереву, северные прялки, ярославские храмовые изразцы и многое другое. Я считаю, что это базовое образование очень важно, и мне жаль студентов художественных высших учебных заведений, которые, не имея колледжа или училища за плечами, не имеют такого фундамента и не знают истоков.

– Как приходят образы и сюжеты? Что вдохновляет на творчество?

– Однозначно вдохновляет литература. Мне, например, близок Владимир Набоков и его мироощущение. В лекциях по русской литературе, которые я периодически перечитываю, поражаюсь его ярким и точным замечаниям вроде тех, что Достоевский – это любитель дешевых сенсаций, а Гоголь, наоборот, очень современный и актуальный художник-сюрреалист. Откуда писатель почерпнул идею носа, разгуливающего по Невскому проспекту? Такие фантастические образы рождаются сами собой. Мне трудно сказать, почему один автор близок, а другой нет: «Портрет Дориана Грея» я не могу заставить себя прочитать, зато «Скотный двор» Оруэлла идет прекрасно. Почерпнутые из книг образы начинают жить в голове и отражаются в работе. Я люблю читать потому, что это диалог с автором сквозь века. Книга для меня гораздо более важный источник вдохновения, чем кино, потому что для чтения ты выделяешь особое время, разрешаешь себе это почти тактильное общение.

Отец всю жизнь собирал дома книги об искусстве. Когда ты постоянно погружен в творческую среду, у тебя не возникает удивления или вопроса – откуда приходят образы, потому что для художника это естественно. Без книг мне бы жилось скучно, поэтому я по примеру отца тоже собираю литературу. В основном это книги об искусстве и художниках, которыми я ежедневно пользуюсь в своей работе.

– Что это за книги?

– Я люблю шедевры детской иллюстрации. Один из моих любимых художников-иллюстраторов Геннадий Спирин – наш соотечественник, родившийся в Орехово-Зуево, а ныне живущий и работающий в США. Из Америки мне прислали много книг этого автора, которые не изданы на русском языке, хотя художник популяризирует русскую культуру, издает, в том числе русские сказки. В его творчестве прослеживается влияние знаменитого художника Ивана Яковлевича Билибина. Парадокс в том, что Спирина знает весь мир, а у нас его издают крайне редко и не в самом лучшем виде: с неправильными шрифтами и цветопередачей, неудачным форматом страниц. Вот почему мне интересны именно его англоязычные издания. Геннадий Спирин выпустил порядка сорока книг, и у меня уже собрано тридцать. Кстати, в Германии живут и выпускают книги другие наши соотечественники, замечательные иллюстраторы Ольга и Андрей Дугины.

Другой источник идей для меня – это музеи и выставки. Я собираю каталоги с выставок, стараюсь заполучить подпись автора. Когда бываю за рубежом, обязательно привожу книги. Все везут сыр и вино, а я везу чемодан литературы, каталогов, буклетов, которые потом можно полистать, почитать, что-то почерпнуть для себя.

– Жизнь художника рациональна или спонтанна? Чем вы руководствовались в выборе направления творчества?

– В моем случае точно иррациональна. Выбор профессии или переезды – все это я делал только потому, что мне так хотелось, а не из-за необходимости ли выгоды. Я занимаюсь своим направлением в керамике, потому что мне это нравится, а не потому что за это много платят. Я даже отказываюсь от заказов, которые мне не близки. Я не принимаюсь за работу, пока я не найду общий язык с архитектором или заказчиком, и, мне кажется, что это залог успеха. Может быть, это наивный максималистский взгляд, но мне хочется, чтобы результатом можно было потом гордиться, включить в портфолио. В работе я совершенно свободен. По-другому не получается, хотя я пытался работать в команде и под руководством начальника. Художника сложно загнать в жесткие рамки.

– Но все ли художники могут себе позволить жить, как им нравится?

– Конечно, нет. Надо учитывать, что у меня нет семьи и детей. В моем понимании, наверное, это сознательный выбор – служить искусству. Художник должен посвятить этому свою жизнь. Хотя я, конечно, еще не умудренный сединами мастер, но я посвящаю этому все свое время. Искусством нельзя заниматься наполовину, поэтому керамика – это не хобби, а образ жизни. Впрочем, это относится и к любой другой серьезной профессии. У меня нет рабочего графика, отпусков или выходных: я всегда в мастерской. Я, конечно, могу уехать, но любые поездки так или иначе связаны с профессией. Меня не заманишь поехать куда-то просто так, я лучше поеду на экскурсию на фарфоровый завод в Вербилках или на ЛФЗ в Санкт-Петербурге, в Эрмитаж, на выставку в Третьяковку.

– Какой у вас подход к творчеству: работаете по вдохновению или иногда нужно себя заставлять?

– Последний год работаю исключительно по вдохновению. Заставлять себя приходиться только в плане дисциплины, чтобы больше успеть. Но вообще без вдохновения невозможно заниматься творчеством. Художнику нужно время, чтобы погрузиться в творческий поиск. Бывает, что долго не можешь найти художественное решение, а без этого заставлять себя работать не имеет смысла. Недавно, например, возникла идея использовать в керамике образ лоскутного одеяла. Этот образ часто использовался в сказках, пословицах, преданиях и легендах. Неслучайно в лоскутное одеяло укутывали детей – в нем была заключена особая символика.

Художники высокого класса – это в первую очередь профессионалы, а мы являемся в хорошем смысле слова ремесленниками. Есть такое понятие «счастье ремесленника». Немецкий психолог Эрих Фромм еще в начале XXвека говорил о том, что люди в больших городах забыли о простом счастье ремесленника и ручном труде. Я погружен в ремесло с детства, и папа меня всегда в этом поддерживал.

Сейчас мы, кстати, готовимся с папой к классному мероприятию – фестивалю керамики 4ceramics, которое запланировано на 20-22 ноября. Мы регулярно в нем участвуем со своим стендом майолики. Это не только выставка-продажа, но и общение с коллегами и специалистами, гончарное шоу, интерактив для детей. Гениальная, на мой взгляд, организация мероприятия делает из фестиваля керамики настоящий праздник для всех. Конечно, пандемия вносит свои коррективы, и фестиваль проходит в ограниченном формате. Тем не менее, в 4ceramics участвуют 110 авторских мастерских, причем это именно маленькие студии разных городов и областей России. В творческой работе всегда ищешь единомышленников.