Ярослав Аршинов: «Богородская игрушка рассказывает о быте и истории народа»

Ярослав Валентинович Аршинов на протяжении двадцати пяти лет профессионально занимается замечательным русским промыслом – богородской резьбой по дереву. Также вот уже двенадцать лет наш герой преподает ремесло детям в ДК «Солнечный» в городе Одинцово. Богородская игрушка, зародившаяся на подмосковной земле, сегодня переживает непростые времена. Тем не менее, благодаря трудам Ярослава Аршинова и небольшой группы его единомышленников, вышедших из Богородской школы, традиция продолжает жить.

– В каком состоянии находится богородская резьба в наше время?

– Наш промысел сегодня держится, можно сказать, на одном энтузиазме. То, чем мы занимаемся, нерентабельно, поэтому многие мастера, к сожалению, перешли на вырезание фигурок Деда Мороза, елочных украшений и тому подобного. Многие резчики стали делать парковую скульптуру, потому что это хороший заработок. Надо понимать, что фигурки Деда Мороза и парковая скульптура – это совсем другие направления в резьбе. Нельзя взять малька, увеличить до размеров кита и сказать, что это малек.

Традиция – это такая вещь, которая не может существовать без поддержки. До революции промыслу помогало земство, а в советское время существовали государственные закупки. Честно говоря, процесс искажения народного искусства начался еще до революции. Земство начало приглашать для обучения резчиков преподавателей из академии художеств и других учебных заведений. На первый взгляд это могло показаться хорошей идеей, но на самом деле профессиональные преподаватели стали учить совсем не так, как старые мастера. Академикам казалось, что многие характерные особенности и традиционные приемы богородской резьбы были простой ошибкой, которую нужно исправить. Они решили привить резчикам «правильное» видение, как у профессиональных скульпторов. Можно сказать, что академики задавили самобытность промысла. В итоге, стали получаться игрушки, которые далеко уходили от народной почвы.

Подлинная маховая резьба предполагала лаконичность и простоту. Мастер не мог себе позволить ни одного лишнего движения. Например, у нас есть жанр, который называется «китайская мелочь». Это игрушки размером от двух до семи сантиметров. В старину, чтобы что-то заработать, мастеру надо было за день вырезать целый мешок таких изделий, поэтому его движения были идеально отточены. Это всегда был очень тяжелый хлеб. Один мастер мог сделать за день больше ста штук знаменитой игрушки «кузнецы». И сегодня резчикам нужны, прежде всего, знания традиции и пластики, но вместо этого в школах народных промыслов, к сожалению, преподают скульптуру, живопись, академический рисунок. На мой взгляд, это противоречит самой природе народного искусства. Попроси народного мастера сделать воробья, и он будет вырезать птицу не по правилам анатомии, а в соответствии со своим впечатлением и традицией.

– В чем выражается самобытность богородской резьбы?

– Одна из особенностей нашей богородской резьбы заключается в том, что мы берем в качестве заготовок трёхгранные поленца и горбушки. В эти формы вписываются все наши композиции. Особенно интересна трехгранная форма, где сочетание резьбы по трем плоскостям дает видимость объемной скульптуры. Точный возраст нашего промысла никто не знает. Самые старые игрушки сохранились с конца XVIII века, хотя по некоторым косвенным свидетельствам можно предположить, что промысел существовал и намного раньше.

Игрушки до революции делали в огромном количестве, их продавали сотнями пудов и развозили вагонами по всей России. Богородские «барыньки» и «гусары» продавалась в Москве и Питере, где их мог купить человек любого достатка. Даже крестьянские дети могли приобрести себе игрушку за полкопейки. В Сергиевом Посаде до революции работало около ста семейных артелей, не считая частных производств в Богородском. Сейчас осталась только одна династия резчиков Балаевых. Я как раз учился у одного из представителей этой династии – Ивана Федоровича Балаева. Пластика богородской игрушки серьезно изменилась в советские годы. Особенно сильно повлиял символ Олимпиады-80. По аналогии с олимпийским мишкой в Богородском стали делать каких-то раздутых неестественных медведей. Дело в том, что наша традиционная пластика идет от топора и ножа. По облику медведя должно быть видно, что его рубили и резали. Именно поэтому старые мастера изображали морды медведей угловатыми и суровыми. В XIX веке мужики не представляли, что медведь может улыбаться. Медведи заулыбались, когда произошел отрыв от природы. В свое время с этим довольно опасным лесным животным люди еще сталкивались в жизни, поэтому и побаивались.

Традиционная богородская игрушка была в основном посвящена крестьянскому быту, потому что Богородское – это все-таки село. Сейчас, к сожалению, сюжеты крестьянского быта перестают интересовать людей. Я заметил, что спросом пользуются работы на религиозную тему: фигурки монахов, ангелов и так далее. Я считаю, что без крестьянской темы нельзя обойтись, потому что это наша основа. Разновидностей богородской игрушки существует очень много: качалки, каталки, дергуны, кувырканы, щелкуны, живоглоты, горбачи. Есть даже фигурки-канатоходцы.

– Где сегодня можно увидеть работы старых мастеров?

– В Богородском есть два музея традиционной игрушки: на фабрике и в филиале Института народных искусств. Большая коллекция, конечно же, представлена в Музее игрушки в Сергиевом Посаде и на «Конном дворе». Очень хорошее собрание есть в Москве в музее Декоративно-прикладного искусства на Делегатской улице.

В ближайшее время будет много выставок, в которых буду участвовать я и другие опытные мастера богородской резьбы. После Нового года намечается выставка народных промыслов в Архангельске. Прямо сейчас идет Всероссийская выставка народного искусства в Нижнем Новгороде. Первого декабря откроется выставка, посвященная юбилею нашего областного отделения Союза художников России в Новом Иерусалиме. До конца года я и мои товарищи хотим выставить свои фигурки на зимнюю тему на «Конном дворе» в Сергиевом Посаде.

– Что на ваш взгляд нужно сделать, чтобы интерес к богородской игрушке возрос?

– Надо популяризировать промысел в народе. Например, сегодня серьезная книга о богородской резьбе выходит тиражом пятьсот экземпляров, а в советские годы подобная книга выходила тиражом в пятьдесят тысяч экземпляров. О нашем ремесле писали в газетах, а мастера были не скажу, что наравне с космонавтами, спортсменами и деятелями культуры, но все же где-то очень близко. Известно, что во время Великой Отечественной войны талантливых резчиков даже отзывали с фронта. Сегодня же мастера брошены на произвол судьбы. Большинство, как я уже сказал, перестраиваются на парковую скульптуру, домовую или церковную резьбу. Это совершенно другие жанры и техники. Наш народ не знает имен даже самых известных народных художников. Их знают, по сути, только искусствоведы.

Сейчас на облик богородской игрушки сильно влияет мнение заказчика. Покупателя бывает найти не так-то просто, поэтому, когда приезжает человек с деньгами, мастера волей-неволей начинают подстраиваться под вкус этого богатого человека. Так начинают резать натуралистические лица, добрые глазки, то есть делают вычурно, чтобы понравилось заказчику. А вы можете себе представить, какие сомнительные художественные запросы бывают у наших состоятельных людей. Конечно, не все идеально было и до революции и в советское время, но сейчас кажется, будто мастера работают в каком-то вакууме.

– В чем главная особенность ваших работ?

– Мне нравятся простые и, одновременно, иносказательные вещи. Одна из моих лучших работ – это «Труждающийся ангел». Эта вещь, с одной стороны, очень лаконичная по форме, а, с другой стороны, имеет глубокое содержание. Также мне нравятся такие работы как «Райское дерево» или «Крестьянка с подсолнухом». Подсолнух традиционно считается христианским символом, потому что его молодые цветки поворачиваются вслед за солнцем, как верующие за Христом. Еще одна, на мой взгляд, удачная работа называется «Монастырский виноград». Подобные виноградные лозы вырезали по кости еще в Византии, этот сюжет можно найти с самых первых столетий христианства. В настоящее время я хочу изобразить библейский символ пеликана, который выклевывает свою грудь, чтобы накормить птенцов.

– Кто-то из учеников вашего кружка в Одинцово уже заинтересовался богородской резьбой?

– Ребята выбирают какие-то близкие сферы деятельности, но всерьез заниматься богородским промыслом никто не берется. Я могу их понять, потому что, конечно, молодой человек пойдет туда, где ему обеспечат рабочее место и заказы, а не туда, где все нужно делать самому. Я, например, вынужден делать сам весь процесс от начала и до конца: спилить липу, привезти, ошкурить, высушить, изготовить изделие и найти покупателя.

Идти работать на Богородскую фабрику тоже невыгодно. Там осталось всего несколько человек, и даже они производят уже совсем не то, что можно назвать традиционной богородской игрушкой. Они штампуют в основном расписанную красками «токарку». Большинство хороших мастеров давно разъехались по стране. Частные мастера-надомники по закону приравнены к мелким предпринимателям, но я хотел бы посмотреть на мелкого предпринимателя, который всю жизнь работает себе в убыток. Мы нуждаемся в поддержке, потому что если исчезнет настоящее и каноническое, то на его место обязательно придет что-то придуманное и неестественное. Сейчас пошла мода на язычество, придумываются на скорую руку какие-то якобы народные промыслы, которых никогда не было в помине.

– Какие сюжеты вам больше всего нравятся в традиционной богородской резьбе?

– Проблема в том, что сегодня даже сами резчики плохо знают все многообразие традиционных сюжетов старых мастеров. Я, например, специально изучал старую резьбу в запасниках Исторического музея, работал в фондах музея Декоративно-прикладного искусства в Москве, на «Конном дворе» в Сергиевом Посаде. Если спросить у современных ребят, которые вырезают фигурки Деда Мороза, были ли они где-нибудь в запасниках и знают ли какую-нибудь старую вещь, то мало кто из них ответит утвердительно.

Сейчас очень распространена в резьбе анималистика, но разве можно, делая только одних животных, что-то рассказать об истории, быте и культуре нашего народа? Богородское никогда не было ограничено темой животных, хотя, конечно, работали и мастера-птичники, и мастера-зверисты. Особенно славились своими произведениями, так называемые фигуристы, вырезавшие людей. В такой игрушке часто присутствовала своеобразная политическая сатира. Например, делали турка-людоеда, пожиравшего черногорца. Когда же началась война на Балканах, и мы начали освобождать славянские народы, мастера стали делать казака, поедающего турка. Вырезали генерала Скобелева на коне, под копытами которого валялся янычар, то есть в игрушках проявлялись геополитические симпатии народа. Резчики часто также высмеивали богатых за их напыщенность. Есть интересная композиция, где изображен богатый господин, скачущий на петухе и дама в шляпе верхом на курице. Простой крестьянин смотрел на вычурность нарядов, карет и лошадей богачей, как на что-то неестественное и наигранное. В богородской игрушке заключены важные культурные коды нашего народа. Умению читать их нужно обучать не только детей, но и взрослых.