Кузнец-скульптор из Коростова намерен ковать до конца своих дней

Импозантный старик и признанный мастер, «металлиссимус», как прозвал его сын – это все скульптор по металлу Валентин Воробьев. Его работы украшали выставочные залы Лувра и замка Леонардо да Винчи. Чиновники заказывают ему памятники, богачи выстраиваются в очередь за портретами. Мы не удержались и встретились с Валентином Яковлевичем в его доме-мастерской, чтобы узнать, что искры бывают не только из глаз, но и наоборот, и почему стальной Пушкин играет в карты воротником.

Безбашенный хоккеист

Валентин Яковлевич ругает местную власть. Заказали ему памятник героям-артиллеристам, а мрамор не тот привезли – слишком темная плитка не будет смотреться на фоне черной стали.

В 1985 году Воробьев обменял приватизированную квартиру в Тушино на участок в деревне Коростово Красногорского района. Сейчас здесь у него и дом, и мастерская, и музей – два заставленных его работами этажа.

Рядом с музеем он творит. Заваленные инструментом полки окружают рабочий стол, присыпанный песком, – этот осадок приглушает шум от ударов по металлу. Тут же, на улице, стоит похожий на мангал горн, рядом лежит моток проволоки.

С улицы входишь в две темные комнаты. Указывая на свой рабочий стол, Воробьев просит не обращать внимания на ножовку – она нужна для работ по дереву и к ковке отношения не имеет.

За другим столом созидает младший сын мастера, Яков. Под лампами стоит неоконченная фигура хоккеиста без головы, на стенах прикреплены фотографии скелетов, сверху свисает деревянная фигурка человека.

– Он не как я работает, любит добавить в сталь цветной металл – медь или латунь, – объясняет Воробьев-старший. – А скелеты нужны, чтобы наглядно видеть все пропорции.

Разварка и шперак

– Я в черном вижу цвет, – говорит Валентин Яковлевич.

Всем металлам кузнец Воробьев предпочитает сталь, она пластична в огне и прочна остыв. Стальные скульптуры мастера черны, но не мрачны. Чтобы добиться эффекта осветления и вдохнуть в изделия динамику, кузнец делает разварку. Тонкий металл будто натянут и летит, в нем виднеются просветы.

Вот тиски, наковальня, три вида щипцов, шперак (конусовидный штырь для изготовления колец разного диаметра). Валентин Яковлевич об инструментах говорит охотнее, чем о технологии ковки. Про то, как добивается «летящего» эффекта, он так и не сознался.

– Я уже не рисую, все прикидываю в уме, – говорит скульптор. – Делаешь из проволоки каркас, отрезаешь кусок металла и подбираешь пропорции. Как у скульпторов, только они глиной облепливают, у меня сложнее.

Уголь для горна и металл для работы Валентин Яковлевич заказывает оптом через Союз кузнецов-художников, в котором он председательствует. Инструменты они с сыном делают сами. Разве что мел покупают – им Воробьев не только размечает заготовки, но и пишет напоминалки на стенах мастерской.

– Какая тетрадь, какой карандаш? Все ж сгорит, – говорит «металлиссимус».

Есенин навылет

– Раньше кузнецы славились мышцами, особенно молотобойцы. Сейчас мышцы должны быть вот здесь, – стучит пальцем по виску Воробьев.

Главное, уверен кузнец, – зацепить зрителя.

– Идешь по выставке скульптур, ну мужик стоит, ну голова, ну похож – и все, идеи нет, – объясняет Валентин Яковлевич. – Я же вставляю философию, психологию. Вот у меня композиция про Пушкина, называется «Игра на вылет» (см. фото). Что такое вылет? – Кто следующий. Пушкин, Есенин, Высоцкий играют в карты. Этот наотмашь бьет, Серега сидит, задумался, а Пушкина я настолько люблю, что карт ему не дал, только подчеркнул воротничком, хотя он картёжнее их всех был. Человек не должен в лоб тему видеть. Пушкина застрелили, Есенина повесили, Высоцкого на иглу посадили. Потом мы им делаем памятники. Понимаете?

Несмотря на большой интерес к «русской теме», Воробьев считает себя современным кузнецом.

– Чтобы показать сегодняшнее время, я использую в кузнечной работе уже готовые детали: болты, гайки, пружины, колодки, – говорит скульптор. – Металл вокруг меня, как хлеб, я могу его разрезать, вывернуть наизнанку и показать в своей скульптуре.

Резьба по глазу

– Мне жена, когда очередную металлическую занозу из меня достает, говорит, лучше б я крестиком вышивал, – рассказывает Воробьев. – Сыну три раза глаза резали, вытаскивали занозу. Просто так ничего не бывает!

Талант и риски Валентина Яковлевича хорошо оплачиваются. Музеи покупают его работы, заказы на скульптуры Воробьеву оставляют чиновники и бизнесмены.

– Я заказы не люблю. Там конкретные деньги. Потом делаешь – чувствуешь – офигительно получается. И думаешь: «Ну почему я так мало взял?», – смеется художник.

Воробьев привык работать без ассистентов. Изредка, когда нужно ворочать совсем уж тяжелыми кусками, просит в союзе кузнецов откомандировать кого-нибудь в помощь. Сейчас у него в подмастерьях 20-летний паренек, сотрудник внутренних органов по основной специальности.

Валентин Яковлевич намерен посвятить ковке оставшуюся жизнь, но понимает, что пришло его «время отдавать». Размах его замысла под стать таланту – Воробьев хочет на свои деньги построить город мастеров. В 37 домах по задумке будут жить и преподавать потомственные и маститые ремесленники: кузнецы, стеклодувы, резчики по дереву, иконописцы.

– Вот таких собрать, им домики построить и отдать на воспитание ребят, – мечтает «металлиссимус». – Вот тогда в России все будет нормально.