Особняк директора Богородско-Глуховской мануфактуры Арсения Морозова

В конце XIX века Богородско-Глуховская мануфактура считалась одним из крупнейших и самых передовых текстильных предприятий Подмосковья. Расцвет фабрики пришелся на время правления одного из представителей династии промышленников Морозовых – Арсения Ивановича. Его дом, построенный в стиле модерн в начале XX века, сохранился до наших дней в Глуховском парке города Ногинска. В ближайшее время в особняке Арсения Морозова, возможно, откроется мемориальный музей.

«Старик на пне»

Арсений Иванович Морозов – яркая и неоднозначная фигура в истории Богородского края. Пожалуй, наиболее полный портрет фабриканта дан в книге Дынниковой Ирины Владимировны «Морозовский хор в контексте старообрядческой культуры начала XX века». Арсений Морозов – это фанатичный старообрядец и любитель церковного пения, который получил прекрасное образование в Англии и применял передовые для своего времени технологии на Богородской фабрике. Одни вспоминали его жестким руководителем «с нагайкой в руках», другие – заботливым хозяином, понимавшим нужды рабочих.

Архитектор Илья Евграфович Бондаренко так описывал внешность Арсения Морозова: «Невысокого роста, коренастый… с небольшой бородкой, с насупленными бровями, из-под которых глядели глаза быстрые, открытые, но добрые». Внучка промышленника вспоминала, что после революции Арсений Иванович спокойно воспринял национализацию своей фабрики и продолжал жить недалеко от мануфактуры. Иногда он заходил в цеха посмотреть на работу, и, когда ему что-то не нравилось, свои замечания направлял письмами «всесоюзному старосте» Калинину.

В советских газетах и публицистике того времени Морозова рисовали, как злобного «старика на пне». При новой власти бывший владелец фабрики якобы «приходил из Богородска, садился на пенек в стороне от фабрики в лесу, чтобы его не увидели прохожие, и со злорадством смотрел на замирающие фабричные корпуса». После того, как мануфактуру отобрали у Морозова, производство, действительно, резко пошло на спад. В 1918 году из почти трех с половиной тысяч станков работало только двести. Бывший владелец фабрики в эти годы любил остановить шедшего навстречу рабочего, бил палкой о землю и с ехидством спрашивал: «Что, дождался своей власти, чорт-дурак, а фабрика – встала?»

Династия Морозовых

Арсений Иванович приходился правнуком Савве Васильевичу Морозову – основателю знаменитой династии предпринимателей. Савва был обычным крепостным крестьянином деревни Зуево Богородского уезда. Его огромное состояние началось с пяти рублей, подаренных барином по случаю свадьбы. После известного московского пожара 1812 года в старой столице были уничтожены почти все хлопчатобумажные производства, что послужило толчком для развития промысла в подмосковных городах. Не последнюю роль в успехе Саввы Морозова, вероятно, сыграло его фанатичное трудолюбие и принадлежность к строгому старообрядческому учению. Согласно молве, Морозов каждый день ходил пешком из села Зуева в Москву к Рогожской Заставе торговать пряжей. Со временем Савва накопил столько денег, что смог выкупить у помещика свободу не только себе, но и четверым сыновьям. Савва Васильевич Морозов к концу своей долгой жизни стал одним из богатейших людей своего времени.

Один из сыновей выбившегося в миллионеры крестьянина – Захар Саввич – получил в наследство отделение Никольской мануфактуры в городе Богородске, нынешнем Ногинске. В 1842 году он купил село Глухово в двух верстах от города и перенес свое предприятие туда. С этого времени началась история Богородско-Глуховской мануфактуры. Станция Захарово до сих пор носит имя основателя знаменитой текстильной фабрики, расположившейся неподалеку на берегу реки Клязьмы. Накануне передачи полномочий по управлению фабрикой внуку Арсению «на Глуховке» работало около девяти тысяч человек.

Арсений Иванович Морозов вступил в управление мануфактурой в 1890 году и занимал эту должность до самой революции 1917 года. При нем в Глухово и Богородске развернулось масштабное строительство. На территории современного Ногинска строились корпуса фабрики, общежития для рабочих, особняки для иностранных специалистов и инженеров, школы и церкви. Казалось, Арсений Морозов мечтал воплотить в жизнь утопическую идею создания идеального фабричного города. «Морозовские» постройки этого времени и сегодня узнаются в Ногинске благодаря архитектурным формам популярного в начале XX века стиля модерн. Одно из этих зданий – дом самого Арсения Ивановича, который сохранился в Глуховском парке на берегу Черноголовского пруда.

Молитвенная комната директора фабрики

Для строительства собственного особняка владелец фабрики нанял модного архитектора Александра Васильевича Кузнецова. Над центральной частью дома, которую украшает большое выходящее на пруд окно, располагалась когда-то домашняя молельня хозяина фабрики. Арсений Морозов был воспитан в старообрядческой семье, поэтому религия занимала в его жизни центральное место. Он был председателем старообрядческой общины Богородска, содействовал изданию журналов «Церковь» и «Старообрядческая мысль», без его участия не проходило буквально ни одно событие религиозной жизни подмосковных староверов.

Религиозность Арсения Морозова отражалась и на стиле руководства фабрикой. Старообрядцев он якобы предпочитал православным официальной церкви и продвигал своих единоверцев на лучшие должности. Вспоминали, что некоторые рабочие фабрики из числа староверов стремились нарочно попасться на глаза в моленной своему директору, зная, что тот высоко ценит религиозность подчиненных. Факт принадлежности к раскольнической вере давал повод другим рабочим жаловаться на фабриканта в столицу: «Этот директор Арсений Морозов по секте злой раскольник, гонитель православной церкви… цель его следующая, чтобы православные христиане ходили в его раскольничий молитвенных дом, коих у него два: один при доме даче, а второй вверху главной конторы». Впрочем, доказательств притеснений рабочих по религиозному признаку государственным инстанциям найти не удавалось.

В 1909 году в биографии набожного Арсения Морозова был любопытный и неожиданный эпизод: его, как и великого писателя графа Толстого несколькими годами ранее, отлучили от церкви. Правда, Морозова отлучили от церкви старообрядцев так называемого «австрийского согласия». Фабрикант, в отличие от великого писателя, конфликтовать со своим духовенством не стал: в разногласиях раскаялся, и отлучение было с него вскоре снято.

После манифеста императора Николая II 1905 года о свободе вероисповедания старообрядцы в России получили право строить легальные храмы. На смену тайным молитвенным комнатам в особняках пришли огромные каменные церкви. Арсений Иванович Морозов после 1905 года профинансировал строительство около пятнадцати старообрядческих храмов в Богородске и его уезде. К сожалению, в Ногинске сохранился только один «морозовский» храм, переделанный под бараночный цех хлебзавода, а также пара заброшенных церквей в окрестностях города. Морозов умер в Богородске в возрасте 82 лет в 1932 году, а похоронили его на Рогожском кладбище в Москве у могил его предков.