Антон Эльдаров: в Подмосковье я понял, что такое «свой дом»

Он пишет музыку, но не считает себя композитором. Он пишет стихи, но не считает себя поэтом… Актер Антон Эльдаров безумно любит театр, свою жену и лично развозит по Подмосковью котят и щенков из приюта новым хозяевам.

– Готовясь к интервью, наткнулась на ваше обращение к губернатору области с просьбой решить вопрос с застройкой деревни Зайцево в Одинцовском районе…

– Вопрос я задал, но никакого ответа пока не получил. В принципе я просто хотел узнать, будут ли строить что-то у нас? Если да, то что? Вот уже четвертый год развернута перед домом стройка, краны стоят ржавые… У меня же калитка расположена как раз на границе: дом стоит в Новой Москве, а поле за домом – уже Московская область.

– А второй вопрос касался содержания в чистоте пролеска возле Зайцева. Как сейчас дела там?

– В лесу у нас ничего не меняется. Как оставляли пустые бутылки те, кто на шашлыки приезжает, так и оставляют. Моя жена одна из немногих, кто ходит и собирает этот мусор, чтобы собаки во время прогулки лапы не резали битым стеклом. Домой притаскивает огромные мешки, а потом мы их на машине вывозим. Хотя бы узнать, кому эта часть леса принадлежит: Москве или области? Кто, кроме нас, следит за чистотой и пожарной безопасностью? Если честно, то до сих пор хочется получить ответы на вопросы, которые я тогда задавал!

– У вас много животных…

– Две собаки – охранники, шесть кошек! Все «подобрыши». Супруга курирует два приюта для бездомных животных. Один в Химках, другой в Ивановской области. У меня замечательная жена Марина. Она работает художником по гриму в Московском театре мюзикла, в фонде Сергея Безрукова, а еще стилист популярной женской ретрогруппы «ВИА-Татьяна».

– Почему вы решили переехать в область?

– На самом деле все получилось случайно. Даже не думали жить в области. Решили вложиться в новою квартиру и внесли деньги. Но банки нам отказали в ипотеке, и когда супруга приехала договариваться об отсрочке, застройщики хитро забрали у нее расписку на полмиллиона рублей. И все! Нет денег, нет расписки. Зато подарили перчатки с символикой Олимпиады в Сочи. Теперь это самые дорогие перчатки, какие у нас были! Гуляю в них с собакой (смеется)! Ничего никому доказывать мы не хотим, просто господь, мы и наши друзья знаем это. Бог им судья. Хотели квартиру снять, но у нас к тому времени уже собака была, сложно было найти жилье. Тогда решили снять дом в Подмосковье, несмотря на то что зима была. Позвонили по первому попавшемуся объявлению. И так получилось, что через два дома от нас жили наши друзья – семья актера, барда и продюсера Алексея Иващенко. Через месяц поняли, что жить в городе больше не сможем, и решили строить дом. Вы знаете, совершенно не жалеем об этом. Жить там, где каждый винтик, место для каждой розеточки тобой придумано… Весь дом от фундамента до выключателей придумала Марина. Нарисовала, спланировала, покупает на интернет-барахолках мебель и люстры. Любим мы вещи с историей (улыбается). Только теперь я понял, что значит каждое утро, уезжая на работу, уже скучать по дому!

– Но до Москвы далековато добираться.

– Не особо. Электричка идет 35 минут до Киевского вокзала. Если на машине, то четыре шоссе рядом. Выбирай любое. Получается быстрее доехать до центра, чем когда мы в Тушине жили. А потом мне удалось осуществить свою давнюю мечту. Я купил мотоцикл. Теперь нет проблем ни с пробками, ни с тем, где его поставить на ночь, в отличие от Москвы.

– В детстве гордились тем, что ваш папа написал знаменитого «Маленького Лисенка»? Есть прототип у этого героя?

– Дети, я думаю, вообще не придают значения тому, кто их родители. Мы жили в этой атмосфере, и все. Я даже как-то не задумывался, что именно мой папа написал про того самого Лисенка. Например, мои дети не обращают никакого внимания, когда кто-то подходит ко мне на улице и просит вместе сфотографироваться или автограф… Ну а был ли прототип? Я думаю, что это сам папа и есть. В «Лисенке» он рассказал о своем детстве. Вы знаете, он до сих пор в душе тот же ребенок, хотя и возраст у него о-го-го уже какой.

– Ваша мама – скрипач. Она сильно расстроилась, когда вас отчислили из школы при Московской консерватории? Сейчас берете скрипку в руки?

– Не расстроилась. Она сама тихий бунтарь. Закончила Гнесенку, но потом, видимо, наперекор своим, пошла на юридический и отучилась там три курса за десять лет: декреты! (смеется). Но скрипку я не бросил, просто стал заниматься ей для души, а не из-под палки. Помню, в начале 90-х жили мы очень бедно. Пятеро детей в семье. Союз развалился, у отца с работой плохо стало. Денег не хватало даже на еду. И я решил взять скрипку и пойти играть на улицу, чтобы подзаработать. Стою на Арбате, играю, что-то из школьной программы – Вивальди, Моцарта. Мимо идут два «малиновых пиджака». Один подходит ко мне и говорит: «А ты «Семь сорок» можешь?» И достает из кармана 50 долларов. А я как-то растерялся. Мелодию помню, а играть никогда не играл. Думаю: «Не сыграю – убьют ведь!» Я с испугу так сымпровизировал, что до сих пор удивляюсь (смеется). Сейчас жалею, что не доучился в ЦМШ. Скорее, что не любил сольфеджио. Например, когда пишу музыку, понимаю, что это можно сделать за день, а у меня три уходит. Очень не хватает именно теории. Спасает абсолютный слух! Хотя не сменил бы я школу, то не прикоснулся бы к театру и не понял, чем мне нужно заниматься в жизни.

– Поступление во ВГИК после нескольких провалов в театральные вузы – когда-нибудь называли это чудом?

– Я во ВГИК не собирался поступать вообще. Отца в семидесятые дважды выгоняли из ВГИКа по политическим мотивам (улыбается). Но так вышло, что я везде пролетел и остался только ВГИК. Теперь понимаю, что это, наверное, какое-то божье проведение было. Спустя время узнал, что на меня косо смотрели некоторые. Думали, что я по блату пришел – москвич, сразу после школы, с первого раза. Многие по несколько лет поступают.

– У вас еще советская актерская школа…

– Я учился у Георгия Георгиевича Тараторкина. Это был его первый и последний курс. Больше он не набирал. К тому же у нас преподавали лучшие педагоги Щукинского училища. Вот и «схлестнулись» две актерские школы: Корогодского и Вахтангова. В этом и была наша удача как учеников. Я считаю, без ложной скромности, наш выпуск был одним из самых сильных в 2001 году. А еще нас заставили почувствовать, каково выходить каждый вечер на сцену. Умирать и воскресать. Ни один курс, кроме нашего, на четвертом году обучения ни находился в режиме ежедневного показа. Пять дипломных спектаклей с понедельника по пятницу целый год: «Пигмалион шоу», «Русский праздник» по рассказам Бунина, «Безумная из Шайо» Жироду, «Событие» Набокова, «Записки из подполья» Достоевского и «Вечерний плен» Файко… Вымотались тогда, помню, по полной.

– У вас действительно «не сложились отношения» с театром, в отличие от кино?

– Глупости пишут! Да, у меня был перерыв. Я играл сначала в Театре Гоголя, потом в Станиславского. Но так сложились обстоятельства, что я ушел оттуда… В 2010 году навалились неприятности на меня: с первой женой расстался, кризис, с деньгами туго. И вдруг мне позвонили и пригласили на пробы в мюзикл «Обыкновенное чудо». Пройдя кастинг, я получил роль-мечту – министра-администратора, которую в фильме Марка Захарова играл Андрей Миронов. Там мы как раз и познакомились с Алексеем Иващенко, а главное – с моей супругой! Сейчас играю в спектакле Независимого Театрального Проекта Эльшана Мамедова «Имя» вместе с Георгием Дроновым, Марией Куликовой, Марией Рыщенковой и Константином Юшкевичем. С моей однокурсницей Марией Беккер и режиссером Сергеем Усковым делаем спектакль по стихам современных поэтов (восемнадцать авторов). Это экспериментальная работа, уникальная! Почти три года мы отбирали поэтический материал, и теперь он представляет собой единое поле, одну историю. Это будет камерный, очень личный спектакль. В ноябре премьера. Ждем всех!

– Вы еще и актер дубляжа. Дубляж – это искусство?

– Искусством может стать любая работа. Большую часть киноиндустрии вообще сложно назвать искусством. Но есть фильмы, которые ты просто не имеешь права испортить озвучанием! Это огромная ответственность! И это очень сложно. Многим очень хорошим актерам даже себя тяжело озвучивать. В этом нет ничего страшного, просто это разные профессии. Было время, когда дубляж был моим единственным источником дохода. И сейчас его не бросаю. Просто нравится делать это.

– Актеров сейчас много, и сложно найти свое «место под солнцем»...

– Полностью согласен. Сложно. Наша профессия, а точнее критерии ее оценки, по большей части находится в субъективном поле. Вот, например, пришел ты поступать на физтех, сдал экзамены, ответил верно на вопросы, поступил, то есть твою подготовленность можно увидеть очень конкретно, пощупать, есть цифры и формулы. А в актерской профессии ты можешь выучить хоть двадцать басен, но если мастер не разглядел в тебе талант, то можешь ехать домой. В этом и заключается субъективность. Вот многие и поступают в разные вузы по нескольку лет, чтобы найти своего мастера. А после института все начинается с начала – ты бегаешь, показываешься по театрам, разносишь фотографии по киностудиям. В нашей профессии далеко не последнюю роль играет случай, везение. Помню, что в детстве мечтал стать машинистом в метро. Но до сих пор не получилось даже рядом с машинистом проехать (смеется)...